глядя в потолок, потом вдруг до меня дошло: подобных историй тут море! Тех, которые не укладываются в официальную версию революции. Ну а если все разговоры пишутся, то здесь наверняка серьёзная служба безопасности, которая контролирует всё, что болтают пациенты. И во главе стоит капитан, не меньше! А вот куда потом эта болтовня идёт? Стирается? Или оседает в архивах? А что делают с болтунами? Глушат тяжёлыми нейролептиками до потери личности? Не хотелось бы получить такое... нужно как-то подстраховаться...
Да, действительно о героях — ветеранах тут заботятся! Вместо одного робота прислали двух живых девчёнок! ДВУХ! ЖИВЫХ! Конечно, в моем состоянии я их даже ущипнуть не могу, но уровень заботы о пациентах радует!
— Вам так удобно? Не больно? — непрерывно спрашивали девушки, переворачивая меня с боку на бок посредством хитрых механизмов кровати и обрабатывая какими-то жидкостями и гелями.
Честно сказать — девушки работали достаточно грамотно, нисколько не причиняя боли. Скорее их прикосновения были приятны, но мне вдруг захотелось похулиганить:
— Лучше бы вы мне яйца почесали, чем трындычать непрерывно!
— Извините, но у Вас... у Вас нет там ничего... только шов после ранения и катетер... — смущаясь тихо сказала белобрысая. Её напарницу я не видел, но почувствовал как вздрогнула рука, обрабатывающая мне спину.
— Нет ничего? Жаль, чёрт возьми, но тут уж ничего не поделать! — я действительно не знал, что от меня осталось, а что оторвало взрывом. — Тогда сиськи покажи! — продожал я своё. Голова у меня точно осталась, а в ней — привычные мысли и желания. Раз уж здесь носятся со мной как с писаной торбой, то зачем изменять своим привычкам!?
— Извините, но это не входит в наши функциональные обязанности! — опять ответила светленькая, посмотрев куда-то мне за спину. Видимо переглядывалась с товаркой. Завершение процедуры прошло в натянутом молчании: девушки больше не щебетали, а я думал, что делать дальше.
— Девки, скажите психологу что я прошу его зайти! — не то попросил, не то приказал я, когда туалет был закончен.
— Хотели меня видеть, батенька? Я весь в Вашем распоряжении!
— Да, хотел кое — что уточнить. Эти девушки — они откуда?
— Которые проводили процедуры? Кандидатки в мединститут. После изучения вводного курса и сдачи экзаменов их сюда направляют на месяц на санитарную практику, что бы прочувствовали, какие пациенты бывают. Если не сбегут и получат положительные отзывы — могут продолжать обучение.
— И что? Они каждый день будут приходить?
— Да, в течении месяца. У них практика только началась. Через месяц их сменят другие. А в чём вопрос? Если хотите, их заменят.
— Да нет, всё норм, никого менять не нужно. Спасибо. Нужно подумать... А что происходит с записями наших разговоров?
— Идут в историю болезни. Вы извините, это на официальном языке так называется.
— Ну болезни так болезни, мне без разницы. А что потом? Уничтожаются? Или публикуются?
— Нет, конечно! Публиковаться история болезни не может, так как охраняется Законом о врачебной тайне. И охраняется очень серьёзно, поверьте!
— Ну а как же Вы собираетесь выложить в сеть сведения, составляющие тайну?
— А! Вы об этом! Изучать материалы из истории болезни — это моя работа. Дальше всё очень индивидуально: если я выложу ваш диагноз или, например, назначеное лечение, то это явное нарушение. А сказать: «Дракон Злой вспоминал Гражданскую Войну» — здесь я нарушения Закона не вижу. Опять же Закон о Частной Жизни: то, что Лиса погибла после удара Груши известно давно, это есть в официальных справочниках, хотя и без подробностей. Так что инфа о том, как именно стояла
?Откровения минетчика? 
webmaster@3iks.ru