Лукьяновых мерцала синим огнем. Наталья, поставила в нее противни с хлебными холмиками, которым суждено было скоро стать ароматными, мягкими буханками. Наталья всегда по субботам сама пекла хлеб. Это была ее стихия, перенятая ею от ее покойной мамы, которая всегда приговаривала, что пекарю сам бог помогает, ибо печь хлеб святое дело. Ее хлеб был самым вкусным в деревне, как и пирожки с пасленом, которые дети расхватывали, не давая им остыть. Людмила, в тайне ото всех, прибегала вечером к Федору, но тот злился, обещая к утру закончить и прийти домой. Ее поразил большой лист карты с какими-то обозначениями, все эти ресфедеры, циркули, тушь, таблицы и прочие атрибуты черчения, ибо она училась в пищевом техникуме, где эти принадлежности не применялись. Едва выпроводив жену лейтенанта, Наталья подошла к нему сзади, положила ладони на плечи и стала стягивать майку. Он понял, в чем суть дела, поднял руки вверх, словно сдавался и тут же почувствовал, как ловкие женские руки, расстегнув все пуговицы брюк, уже спускают их ниже колен. Он повернулся к ней, тяжело дыша:
— Ну. Что ты, Натали?...
— Я хочу иметь от тебя ребенка. Я понятно говорю?
— Более чем?
— Пошли в постель...
— А почему именно от меня?
— Потому, что ты очень нравишься мне, и от тебя я, наверняка, рожу дочь...
— Ты уверена в этом, Натали?
— Конечно! Мне цыганка так и сказала...
— Но это так аморально... Изменять — жене, а тебе — мужу...
— А ты знаешь, почему он рванул на охоту?
— Почему?
— Он создал нам идеальные условия:... Он тоже хочет наследника, но только сына.
— Он бесплоден?
— Наследство от ранения. Он не может делать детей. Ну! До чего же вы тугодумы, мужики...
— Ладно, Натали! Но поклянись, что Людмила не узнает об этом,
— Клянусь! — она толкнула его в кровать и мигом сняла трусы.
Федор никогда не мямлил нечто подобное, когда собирался иметь контакт с женщиной. Но с такой ситуацией он столкнулся впервые и решил: «А почему бы не помочь бедной женщине?». В конце, концов, она ребенка просит, а иметь детей — это счастье. Почему же он должен отвернуться от нее во имя каких-то идеалов? Но когда она легла на него своим мягким, но горячим телом и сама наделась на его «Бойца» так быстро и умело, что он даже удивился тому, как все это быстро произошло, что ему оставалось только держать «Копье», а добыча сама лезла на него в неограниченном количестве. Пружины матраса сначала ревели под ними, а потом просто стали «плакать» тихими визгливыми голосами. Он чувствовал, что скоро одолеет ее, и ему захотелось перевернуть ее на живот и дуть сзади, но ему еще больше хотелось видеть ее отчаянно жестикулирующий рот, капельки пота на лбу, отвечать на ее умопомрачительные поцелуи, жаркие ладони прижимающие его таз к себе, и лучше слышать ее ахи, охи, и просьбы к мамочке о ее спасении. Наконец, она завизжала, как пила, застрявшая в мягком стволе дерева, она обхватила его ноги своими обеими ногами, со всей силы прижалась к его тазу и забилась в частых конвульсиях, как куропатка, попавшая в силки охотника. Именно в эту секунду он ударил в ее тело долгожданной пульсирующей струей.
— Все? — запыхавшись, спросил он.
— Погоди. Пусть все стечет до капли.
Он чувствовал, что там уже целое море жидкости, но послушно ждал, пока она сама раздвинет свои опъянительные ножки и нежными пальчиками оботрет его член.
Он, голый, стоял в центре комнаты и не знал, что дальше ей потребуется. Она стала перед ним на колени, взяла
Оказалась голенькой 
webmaster@3iks.ru