прижалась к её стволу спиной и похлопала себя ладошкой по пизде на лобку. — Arbeit, Kostya, Arbeit... ( Работай, Костя, работай). — смеясь сказала мне немка, и я тут же кинулся к ней, потому что хотел её безумно. Ханна была другой, совершенно не похожей на мою мать и остальных женщин. Её кожа бархатистая, а глаза цвета неба, с которого это счастье свалилось на мою беду. Я понял, что люблю Ханну, люблю больше чем мать, Оксану и Свету. И только на ней на этой белокурой валькирии, я хотел женится, а не на Свете. — Oooh, oooyy, oh mein Gott, oooy Kostya. — застонала Ханна, когда я вогнал ей член в её щелку чуть пониже лобка. И стал засаживать немецкой девушке, доставая бедняжке до матки. Да так, что она своего немецкого бога вспонила. Нет точно, женюсь на Ханне. Ведь она всё равно теперь тут останется в Плетнёвке, а назад в блиндаж мы больше не пойдём. Думал я с наслаждением ебя немецкую аристократку стоя прижав её к березе. А то, что Ханна была барских кровей. Так это чувствовалось по её холеному телу, бархатной коже, и надменному взгляду голубых глаз. — Костя, ты совсем без головы что ли сынок? Куда вас трахаться понесло? Тут же кругом мины. Стойте где стоите, олухи царя небесного. — прокричала вышедшая из блиндажа Марина. Она была голой, и прежней сораколетней женщиной с огромным чёрным треугольником волос на лобке. Действие первинтина кончилось, а возможно он и не действовал в нашем времени омолаживающе. — Сейчас я палку сломлю и посмотрю вокруг вас, может в траве " лягухи" на растяжках стоят. — сказала мне мать, ломая тонкий орешник возле блиндажа. И сломив палку, пошла с ней к нам, раздвигая траву как миноискателем. Марина права, подходы к блиндажу были заминированы. А я совсем про них забыл и не предупредил об минах Ханну? — Ну вот, и " лягуха" у вас под ногами молодёжь. Ещё шаг, и вы бы на небеса вдвоём отправились. — Марина раздвинула палкой траву возле наших ног. И осторожно вытащила из неё банку с торчащими рожками стабилизаторами. — Сколько лет прошло, а она как новая. — произнесла моя мать, и размахнувшись бросила мину в болото. И тут же раздался взрыв, а над болотом поднялся водяной столб. — Ну вы в рубашке родились молодые люди. Если бы не я, то пополнили число мертвецов этого острова. Идите строго за мной, вслед в след. — приказала нам моя мать, и мы пошли за ней с Ханной, держась за руки. Благодаря судьбу за то, что Марина вовремя проснулась и вышла поссать из блиндажа. — Что за взрывы у вас тут Сергеевна?— спросил у моей матери Михалыч, вылазя наружу из военного укрытия полицаев. Он опять стал прежним, с большим пивным пузом и пропитым лицом алкоголика. Вслед за мужем тёти Оксаны, вышла сама хохлушка. Тоже постаревшая, с чёрным волосатым лобком и отвислыми грудями. А за ней вылезла Света и родственник Михалыча, его дед Иван. — Да вот молодые решили возле той берёзы потрахаться. А там мина была. Хорошо, что я поссать проснулась, а то хана бы им обоим. — ответила Марина, садясь возле блиндажа на корточки ссать. Рядом с ней пристроились и Света с тётей Оксаной. Ведь вчера выпили много шнапса. И наши женщины дружно поливали ссаками, траву под ногами. Выгоняя переработанный организмом шнапс наружу. — Что смотришь на меня Ваня? Страшная я стала постаревшая? Теперь
Прогулка в лесу или наблюдатель поневоле 
webmaster@3iks.ru