молчании, пока они откровенно рассматривали ее и словно чего-то ждали. Наконец, Александр заговорил:
— вы ведь воровка, сударыня? Не отпирайтесь. На приемах нашего «князя всея Москвы» кого только не встретишь. И вы не похожи на даму света, есть что-то в вас такое...
Он помолчал и продолжил:
— поэтому, и отношение к тебе, — перешел он на «ты», — будет соответствующее. Я потомок великого дворянского рода, а ты простая девка. Настали отвратительные времена, господа, когда любая чернь может явиться вот так, запросто на великосветский прием! Я глубоко скорблю... И жажду возврата в те годы, когда крестьяне сидели по своим загонам и не смели пикнуть на своего хозяина. Ainsi soit-il! Жаль, я не застал в полной мере те благословенные времена... когда прошла реформа, мне было всего десять лет. Но я уже тогда понимал свое место в этом мире, и вся прислуга боялась меня как огня! — лицо Александра покраснело от гнева.
— По правде сказать, — уже спокойнее продолжил он, — мы хотели поиграть сегодня с какой-нибудь падкой на приключения дворяночкой, с полного ее согласия, разумеется, но не все ли равно? Дырка у всех вас одинаковая, не так ли?
Антуан медленно похлопал.
— Проникновенная речь, Саша. А не выпить ли нам чего-нибудь погорячее? Так сказать, разогнать кровь?
Пелагея испугалась. Речь идет уже не о том, что ей попользуются как женщиной и отпустят. Над ней будут издеваться, и возможно, жестоко. Александр поднялся, и проходя мимо нее к буфету, схватил Пелагею за платье и резко дернул, разорвав его на груди.
— Прекрасная грудь! Интересно, что нас ждет дальше?
Он подошел к буфету, и налил всем по бокалу того самого «журавлика», пятидесятирублевого коньяка. В буфете стояло еще пять графинчиков, уже пустых. Александр их коллекционировал, что было не редкостью среди постоянных посетителей «Славянского базара».
— Ну, что же, — опять заговорил он, видимо, являясь вдохновителем этих развлечений. — Покажи нам себя во всей красе, наяда.
Пелагея помедлив, начала раздеваться, стягивая с себя разорванное платье. Платье упало к ногам, и она не снимая туфель, переступила через него.
— Смелая русалка! — Воскликнул Антуан. — И очень красивая, господа. А ну-ка, распусти волосы.
Она повиновалась, и огненно-рыжая копна упала на плечи.
— На заре, в прилив, не мало
Чуд и раковин морских
Набросала мне наяда
В щели скал береговых;
И когда я дар богини
Торопился подбирать,
Над морским прибоем стала
Нагота её сверкать. — Продекламировал стихотворение Полонского кучерявый «гусар».
— Подойди. Повернись. Наклонись. — командовал Александр.
Когда Пелагея все исполнила, замерев в унизительной позиции, он проведя по ее промежности холодным пальцем, посетовал:
— Да-а-а, господа... Тут до нас побывал целый полк! Хотя, разрушения незначительные. И попка просто чудо!
Он ухмыльнулся и стянув штаны, усадил Пелагею на свой член. Та скривилась от боли, внутри все еще было сухо.
— Попрыгай, русалка!
Пока она приседала и поднималась на члене, остальные не спеша разделись и приблизившись к ней стали тыкать Пелагее вставшими членами в лицо. Не понимая, что от нее хотят, она брезгливо отворачивалась.
— Не вертись, девка! Бери в рот! — Закричал Александр, больно шлепнув ее по спине.
— А можно мне выпить? Пожалуйста! — Несмело попросила Пелагея.
— А что, господа, это идея! Надо раскрепостить нашу наяду. — Воскликнул Антуан, и налил ей в свой бокал коньяка.
Пелагея выпив, почувствовала знакомое ощущение тепла в желудке, и тело расслабилось.
Посередине стоял «гусар», и она храбро накинулась на его кривоватый и короткий член.
— Совсем другое дело!
Тот который все время молчал, Пелагея не знала как его зовут, взял ее за руку, и положил на член. Пришлось доставлять удовольствие и ему. Антуан, не желая отставать,
ПРИНЦЕССА НА ЗОЛОТОЙ ГОРОШИНЕ 
webmaster@3iks.ru