Действительно, ничего в его ощущениях не изменилось.
Он сидел рядом с раскинувшейся на ложе Анейей. Её короткий дорийский хитон сбился вбок и не скрывал ни роскошную грудь, ни темнеющую впадину пупка. Гладко выбритая промежность и набухшие лепестки не остывшей от прежнего, но уже приоткрывшейся навстречу новому наслаждению орхидеи манили взор. Из глубин божественного цветка сочилась сперма. Одна нога женщины свисала с ложа, а другая была закинута на спинку. Своё одеяние, богато украшенное аппликациями из золотой фольги, Деметриос сбросил на пол.
Рядом застыл темнокожий раб-нубиец, принесший вино и сладости. Обеими руками слуга держал серебряный поднос. Неподшитый подол короткого хитона спереди сильно топорщился, ибо юноша узрел прелести госпожи и обонял возбуждающий аромат недавнего совокупления.
Принимая у нубийца мастос* с густым критским вином, Деметриос отпустил щелчок по оттопырившему ткань члену.
— Невыдержанные у тебя рабы, прекрасноокая, — с усмешкой попенял он Анейе. — Что значит дом без твёрдой руки... Распустила ты их, женщина!
— О, не будь так строг, любимый, ко мне и к юноше-девственнику. Этот новый раб, стоивший мне целую мину золотом, весьма искусен.
— Юн, но уже искусен? Интересно, в чём?
— В увеселении. Он меткий стрелок!
— Ты доверяешь оружие рабу? Безумная женщина!
— Что ты, любимый! Мы обходимся без оружия, — рассмеялась Анейя. — Смотри и веселись! Тха, порадуй господина своим умением, — велела она нубийцу.
Раб опустил поднос на мозаичный пол и снял хитон. Из одежды на нём остался бронзовый ошейник. Фаллос приличного для юноши размера стоял почти вертикально. Тха повернулся к хозяйке и завёл руки за спину. Анейя поднесла мастос к губам, сделала глоток вина. Свободной рукой коснулась своей орхидеи, развела пальцами лепестки сверкающих влагой губок. Потянула ладонь кверху. Там, где сходятся губки, из-под капюшончика выглянула розовая мордочка клитора. Она пропустила его между средним и безымянным пальцами, начала двигать ладонью вперёд-назад, зачерпывая из глубин распахнутой орхидеи обильный нектар.
Застывший нубиец пристально и жадно смотрел, как ублажает себя прекрасная госпожа. Деметриос, чья собственная плоть от увиденного тоже окаменела во мгновение, был готов поклясться, что фаллос слуги вытянулся ещё на пару пальцев! На вершине тёмно-коричневой головки одна за одной возникали прозрачные капли, расплывались по ней и двумя сверкающими ниточками тянулись вниз. Мрамор пола украсила лужица.
По недвижному телу раба прошла волна дрожи. Анейя отпила вина и, держа мастос у самых губ, наклонила в сторону Тха. Его мошонка подобралась кверху так, что превратилась в утолщения по обе стороны основания фаллоса. Юношу снова встряхнуло. Он вывел из-за спины руку, одним движением направил член и выстрелил. Порция семени, пролетев локтя три, угодила на полураскрытые губы Анейи. Вторая попала внутрь мастоса. По чёрной стенке сосуда белая масса сползла в вино. Следующие выстрелы пришлись в самое яблочко. Сгустки спермы плюхались в мастос, расплёскивая напиток. Капли багровыми пятнами расплылись по белоснежному хитону госпожи. Анейя отвела от своей орхидеи ласкавшую её руку, и заключительные два залпа накрыли раскрывшийся цветок. Она круговым движением взболтала содержимое мастоса и отправила в рот. Облизнулась. Улыбнулась любимому.
— Ну как? Правда, этот юноша стоит своих денег? Бьёт без промаха!
Деметриос смехом и аплодисментами выразил восхищение. И признал:
— Любимая Анейя, ты приобрела забавного раба. Он развеселил и восхитил меня.
— Ты ещё больше восхитишься, когда убедишься, что его семя сладкое, как мёд!
— Как же я могу в этом убедиться?
Анейя пальчиком указала на стекающую по большим и малым губкам белую массу.
— Я оставила тебе немножко! И я хочу, чтобы ты приласкал мою орхидею. Я хочу кончить, мой базилевс!
Деметриос сделал знак рабу, чтобы подал полный мастос. Опорожнив сосуд, опустился
13 причин почему 
webmaster@3iks.ru