Держа кружку, тетя поила меня с рук, а я, обжигаясь сладючим взваром, глазел на ее грудь, заглянуть ниже не позволяла близость к ней.
— Поворачивайся на бок, — велела она, отставляя пустую кружку, ложась между мной и патронташем.
Рискуя остаться косым, я повернулся, скорее, извернулся — нижняя часть меня к ней и лицо тоже. Но низа, все равно, было не видно.
— Отвернись! — снова велела она. — И прижмись...
В палатке места почти не было, и, по моему разумению, я и так лежал к ней вплотную, поэтому, выполнил только первый приказ. Но оказалось, — нужно прижаться.
Тетя обхватила меня и придавила к себе.
Я впервые в жизни узнал, что такое тепло женщины, и какая оказывается печка у нее между бедер. Моя холодная задница попала в горячий рай, а вот груди у тети оказались холодными с твердыми сосками. Она прижала их к моей дрожащей спине, ее рука опустилась к моему отличию от девчонки. Сделав ладошку домиком, тетя накрыла его, — по моему телу побежали мурашки, горячие, словно их кто подогрел.
— Замерз как цуцик! А мотал головой, — проговорила она за спиной.
— Цуцик — это кто? — спросил я, чувствуя как мое отличие от девочки осваивается в женской ладони, распрямляется и начинает, то ли подзуживать, то ли зудеть. В общем, тереться о теплую тетину руку.
— Щенок. Щеночек... Трясешься весь...
Так мы и лежали, прижавшись друг к другу. Постепенно, согретый теплом тети, я перестал клацать зубами, а мое отличие от девчонки совсем освоилось в ее ладони и стало себя настойчиво проявлять.
Я боялся шелохнуться, а вот оно наоборот сначала окрепло, а потом запульсировало, норовя скинуть крайнюю плоть, потереться оголенной головкой. Все это происходило не по моей воле, — само собой. Тетя прижала руку сильнее, но «отличие» стало нагло отталкивать ее ладонь, требуя свободы.
Дождь бил по палатки и успокаиваться не собирался.
— Понравились рассказы Бунина? — неожиданно спросила она.
Я ворохнулся. Вспомнив про «нельзя сюда» мое отличие от девчонки ударило ей в ладонь красноречивым ответом. Сам же я что-то пробурчал, — не помню что, но неопределенное. Тетя, видимо, все поняла и попыталась успокоить меня.
— Дождь теперь к утру только кончится, не раньше. Давай спать.
Я угукнул. Так мы лежали долго, или мне показалось. Время пульсировало в моей крови, толчками отдавая в «отличие». Руку тетя не убрала. Она попыталась немного ее отстранить, но «отличие» потянулось за ладонью, словно привязанное.
— Так ты не уснешь, — прошептала она, даже не мне, а сама себе.
Я притих. У меня было ощущение, что сейчас произойдет нечто такое, что разделит мою жизнь на «до» и «после». В размышлении, тетя тоже молчала. Слышно было только ее дыхание, горячее, как и вся она. Ее рука практически не шевелилась, но мое «отличие» от девочки уперлось в теплую женскую ладонь.
Немного трения и крайняя плоть съехала вниз.
— Не оборачивайся и молчи, — приказала она.
Это не был шепот, — какие-то ласковости, которые, впоследствии, я много раз слышал от женщин в такие моменты, — это был приказ. Простой, грубый, вызванный необходимостью. Несмотря на умение обходиться с ружьем, тетя была совсем не воинственная. Ее голос редко имел волевые нотки особенно по отношению ко мне, но сейчас, видимо, она так видела обстановку. Нужно и все...
Ее ладонь сжала мое отличие от девочки и быстро сделала несколько движений. Я дернулся и застонал. Моя рука, инстинктивно опустилась зажать крайнюю плоть. Исходя из своего первого опыта мастурбации, я полагал это надо обязательно, но тетя прижала мою руку локтем, и
Мой мужчина - Рекс 
webmaster@3iks.ru