Он вышел на улицу и подошёл к деду, сидящему на стуле. Он давно не узнаёт своего внука, с тех пор как тот отпустил кудрявые баки и стал носить чёрную широкополую шляпу и чёрный лапсердак с длинными полами.
Дед мирно сидит, опираясь на трость, и глядя вдаль о чём-то мечтает. Зяма, издеваясь над ним, каждый раз спрашивает - АзОхен вэй уважаемый, я дико извиняюсь, кажите, пожалуйста, как пройти до керосиновой лавки?
— Ты шлимазл, отвечал ему дед каждый раз, там давно уж продают молоко и кефир, таки идите прамо молодой человек, как я сижу.
— А далеко ли чапать?
— Пешком сто метров, бегом – пятьдесят, а если я замахнусь своей тростью, то тут рядом, - за углом.
Зяма удивился находчивости старика, который его отшил, навернул на кулак авоську и проследовал своим путём.
Дед кашлянул и ворча вслух пробормотал себе под нос, - да-а-а, с годами всё больше раздражают внуки, расстраивают цены и анализы... Давай канай, канай Зяма, шоб я тебя видел на одной ноге, а ты меня одним глазом.
В этот миг Зяму словно подбросило, он споткнулся, заглядевшись на молодую и пышную Ису и ударившись о жестяной водосток, что торчал от угла дома, заполучил таки красивый синяк под правым глазом.
Подбоченившись, Иса подошла к нему усмехнувшись, спросила, - Замочка, крошка моя одноглазая, ты слышишь, как пахнут мои новые духи, которые мне купил ваш родной дедушка Танхум Измаилович!? Я ему за это дала подержаться за мою правую грудь...
— Ну конешона чую! Шо я по-твоему слепой что-ли? Вставая и растирая боль вокруг глаза, Зяма добавил, - у тебя есть, что мне ещё казать!? Что ты мне строишь глазки, я что тебе кооператив должен построить?
— Дурак ты Зяма, у меня ещё ни кто левую грудь не гладил, намёк понял?
— Та понял, понял, а шо не понять, ты только кажи Исочка, правда ты опять виходишь замуж или на Дерибасовской народ так веселится?
— Таки вихожу, вихожу, тока по чуть-чуть...
— Понял, не дурак, тада тока скажи Исочка почем стоит это мясо четвёртого размеру, шо можно у тебя потрогать?
— Почему не кажу?! Кажу, мы с тобой разве поссорились? Для тебя даром, хоть до утра трогай...
— Ой, Иса, я тебя знаю, я не хочу домой идти от тебя утром с «пустыми» фаберже, оставьте меня жить Иса, угомоните свои таланты.
Она заботливо подала ему из своего кладчика зеркальце и улыбнулась, - и кто тебя так сглазил милок!?
— Та мой дед меня так любит..., шо ни кажет, то таки сбудется.
— Ой Зяма, не морочьте мине то место, где спина заканчивает свое благородное название, не ужели он обладает таким даром, ему уж поди за 70 лет?
— Ой Исочка, я щас уйду за маминым кефиром, но сначала имею вам сказать кое-что секретное. Во первых, Ви делаете меня смеяться, а во вторых, с этим дедом можно не просто рядышком вздремнуть, но ещё отменно выспаться.
Иса сначала удивилась, а потом сделала оскорбительное лицо, повернулась, куда шла домой, и презрительно повернув голову в сторону Зямы ответила, - Зяма, я тут стою и трачу на тебя время, пошёл ты в жопу, и вообще мне неинтересно ходить с Вами по одной Одессе раз ви такой сухарь. Потом остановилась и добавила, я интеллигентная женщина, и кажу вам, что ви поц, чудак, на букву М!
Зяма по своему слабоумию так и не придумал, что этим хотела сказать Исочка, тоже отвернулся от неё и направился к молочке, прикрыв глаз ладонью, - интересно думал он, что за
Алёна и её подруга. 
webmaster@3iks.ru