от чего отказывается. Он ласкал ее неистово, даже грубее чем обычно, долбил словно дешевую шлюху, но ей нравилось, ей всегда это нравилось: отдавать свое тело в его распоряжение, зная что только в этот момент она может дать слабину, подчиниться ему целиком и полностью, не боясь потерять себя. Только здесь, только в постели она это делала, потому, что когда он касался губами ее груди, она уже не владела собой, а когда он ласкал ее снизу, она текла желанием, умоляя наполнить ее всю, всю без исключения, без очередности. Когда она лежала возбужденная и теребила клитор, ожидая его прихода, он мог просить о чем угодно. Порой специально медлил, и тогда Света сама набрасывалась на него, загоняя член в себя и скакала на нем, и ему нравилось созерцать ее искаженное похотью лицо. А потом иногда он резко сбрасывал ее с себя, и в ярости и обиде она лезла к нему с кулаками. А он заламывал ей руки, наклонял и грубо брал сзади. Долбил быстро и мощно, и вскоре ее накрывало, и в это мгновение она прощала ему все. Но сейчас было не так, сейчас он все решал, он был ее господином, он входил и выходил, уходил спереди и входил сзади. Она так хотела, ей было это нужно, хоть раз побыть слабой женщиной, чтобы все решили за нее, чтобы не делать выбора, разрывая сердце на части, убивая часть себя.
И вот отпущенный срок истек, он пригласил ее к себе. Одевая свое лучшее платье, она светилась от счастья: сегодня она ему все расскажет и он будет с ней. «У него не останется выбора», — лукаво улыбаясь думала она.
Когда она вошла в его комнату, у Сергея невольно перехватило дыхание, и он судорожно сглотнул. Она была хороша! Чертовски хороша и соблазнительна, потому что знала как себя подать, знала о своей власти над ним. Он понял, почему весь этот месяц она намеренно просто одевалась и почти не пользовалась косметикой. Она готовила этот заключительный удар, решающий его судьбу, потому что потом ему не поможет даже пресловутое « А что, если?» Самолюбие не позволит ему бросить женщину, что обвела его вокруг пальца, и он останется с ней, довольствуясь тем, что она пожелает ему дать. И тогда он все решил. Это было тяжело, словно отрезаешь часть себя, руку или ногу, понимая, что потом всю оставшуюся жизнь будешь калекой. Он знал, что ей скажет, и знал, что многое будет ложью. Потому что правда была в том, что сейчас в эту секунду впервые за много лет он испугался, потому что потерял контроль, потому, что готов был как в чертовых романах встать на колено и просить ее руки.
— Света, ты очень много для меня значишь, — начал он банально — и то время что мы были вместе, я сохраню в памяти на всю жизнь. Черт, что я говорю! — подумал он — Света, нам было хорошо, но я должен тебя отпустить. Мы не можем быть вместе, ты не будешь счастлива со мной.
Ее словно ударили по лицу, словно облили холодной водой, все вместе и все сразу, стало нечем дышать, и тошнота подступила к горлу, начали предательски дрожать колени, и Света отперлась о край стола, чтобы не упасть. Но годы унижений и боли сделали ее сильнее, сжав пальцы в кулак, она выпрямилась и ответила
— Вот значит как. После всего, что было ты просто говоришь, что тебе со мной было хорошо, но я хорошо помню, как ты неоднократно говорил,
Глаза голубые 
webmaster@3iks.ru