поеду. Я её не люблю, и жить в её доме где она будет мной помыкать как раньше, я не хочу.
— ответил я матери, твёрдо решив для себя что буду жить в общаге, а не в доме у старшей сестры. А на мотоцикл я сам себе заработаю без помощи мамаши.
— Дурак ты Костя. Я вчера была в городе, заезжала к Тане домой её проведовать, заодно и внука посмотреть. Так она сама меня просила чтобы ты к ней приехал на время пожить. Муж твоей старшей сестры ушёл в очередной запой, а она одна осталась с маленьким ребёнком на руках. Жила бы она в квартире где есть центральное отопление, тогда ей намного легче было бы. Но Таня живёт в частном доме, а в нём нужно топить печь, кормить хозяйство в сарае. А у неё ребёнок маленький на руках. Бедняжке даже некому дров поколоть. Так что давай сынок, сегодня собирай свои вещи, а завтра с первым автобусом поезжай в город к сестре. Будешь жить у Тани и помогать ей. Я за это весной сама куплю тебе мотоцикл. А ослушаешся меня, я тебя за сына не буду считать....
— сказала мне мать, вопросительно смотря на меня. Мы сидели с ней на кухне вдвоём и ужинали, а за ужином вели разговор о моем решении уехать в город на работу.
— Ладно мама я согласен. Мне жалко сестру, и я буду жить у неё и помогать ей по хозяйству. Но при условии что она не будет меня доканывать как раньше, когда мы жили тут у тебя.
— сказал я матери, цепляя вилкой в сковороде с картошкой, жирный кусок жаренного сала с мясом.
— Ой ну и глупый ты сынок. Таня другая стала за два года пока ты служил. Изменилась и характером и телом....
— сказала мне мать, доставая из серванта рюмки и бутылку с домашним перваком.
— За это и не грех выпить Костя. Я рада что ты согласился помочь сестре в трудное для неё время. А за мной не заржавеет сынок. Весной ты будешь ездить на новеньком мотоцикле по деревне.
— ответила мне мать, наливая в рюмки чистый как слеза самогон.
— Ловлю вас на слове Нина Петровна...
— сказал я матери, и как бы шутя приобнял её за талию. И тут же ошутил горячее тепло материнского тела через одежду. Мы с ней сидели за простым деревенским столом, не на стульях. А на широкой стариной лавке, которая была поставлена в доме ещё при царе. И с тех пор верой и правдой служила не одному поколению моих родных.
На этой лавке и спали в холодные зимы, зачинали на ней детей, обедали, и отпевали покойников. И сейчас я сидел на ней рядом с матерью и видел под столом её голые ноги и часть белых ляжек торчащих из под юбки. А она не старая, совсем ещё не старая, сорок два года всего. А тело жгёт огнём, даже через одежду. Подумал я, искоса рассматривая свою мать. Которая не была похожа на колхозницу, хотя всю жизнь прожила в деревне.
Мама и дня не работала на ферме или в поле. Она сразу после школы устроилась на работу в контору секретарём к директору совхоза. Да так и осталась на этой не "пыльной" должности до сегодняшнего дня. Сохранив своё тело молодым и здоровым. А её подруги с кем она вместе росла, спились и состарились раньше времени на ферме, таская тяжеленные бидоны с молоком.
— Обещала, значит сделаю. Тем более у меня есть связи в нашем
Эх сестренка 
webmaster@3iks.ru