меня не оставляло чувство присутствия невидимого полковника Страхова. Я стала замкнутой и неразговорчивой, каждую сказанную фразу, даже на постороннюю тему требовалось обдумать. И потом, не хотелось, чтобы кто-то пострадал из за меня.
Свою секс-угрозу полковник не исполнил. С тех пор я его больше не видела, может быть, потому что для этого не было причин. Или он проникся моим протестом и решил не настаивать, раз уж я не хочу.
Предать память отца Михаила оказалось совсем нетрудно. Следователь сам подвел меня к этому, оставалось только сказать «Да». Я согласилась с тем, что он был педофилом и что именно он убил отца Серафима. Все это занесли в протокол и меня отпустили. Очень хотелось покончить с собой, я даже нашла место — высокий мост над дорогой. Но что-то меня удерживало. Некое чувство незавершенности. Да и родителей было жалко. Каково им будет, если я совершу подобное?
Вспоминая слова отца Михаила (для меня он так и не стал Дмитрием Соколовым) я вовсе не чувствовала в себе какого-то предназначения. Наверное, он сказал это специально, чтобы у меня была еще одна причина жить. К Варланову меня никто на пушечный выстрел не подпустит. Да если бы и подпустил, что я могу сделать против этого звероподобного монстра, прикинувшимся обычным человеком? Скорее он меня размажет по стене и я пополню список жертв, с которыми он расправился лично. Но такого со мной не будет, слишком много чести.
Первое время я замкнулась в себе и вовсе не хотела никого видеть, но Петя не отставал. Он встречал меня после института, словно чувствуя, что мне сейчас нужна поддержка. Досталось ему, конечно, не хило. Любой другой уже давно бы плюнул, развернулся и ушел, но Петя всё терпел, хотя ему было больно и обидно от моих заскоков. В какой-то момент я поняла, что веду себя, как последняя скотина и попыталась исправиться. Мы сходили с Петей в кино и это произвело на меня удивительное впечатление. Впервые я расслабилась, словно глотнула кислорода после долгого кислородного голодания. Жизнь никуда не ушла, она по прежнему была удивительна и прекрасна. Но я не хотела этого замечать.
Телефон мне так и не вернули. Очень не хотелось снова общаться с Вахруновым, пусть подавится. Купить новый проблем не составляло, единственное о чем я жалела, что не синхронизировала контакты, многие номера оказались безвозвратно утеряны. Черданцев несколько раз пытался подкатывать и даже извинялся, но я оставалась непреклонна. Кажется, я все-таки изменилась. Боль, опалившая мою душу, сделала меня взрослее и холоднее, возможно, бесстрашнее и осторожнее. Окружающий мир теперь для меня стал агрессивной средой и я всегда была готова, словно дикая кошка в джунглях.
Признаюсь, я превысил скорость 
webmaster@3iks.ru