Уже поздно, слишком поздно! Вся кровать пела. Наши уста дышали друг в друга.
— Ты чудесная любовница, милая, и не нужно этого стесняться. У мужского органа, как и в наших вагинах, нет ни совести, ни морали, — выдохнула она, и сладкие волны снова накрыли нас. Губки наших пещерок плюхались и целовались, наши мохнаточки на мгновение слиплись. Молочко любви — как ты неотразимо!
После мы долго лежали, целуясь снова и снова. Потом она сходила за нашей одеждой и спросила, вернувшись:
— Теперь, когда ты мне нее рассказала, тебе лучше?
Прежде, чем я смогла ответить, даже не зная еще, что, она продолжала:
— Милочка, ты должна привести его сюда. Как-нибудь пополудни.
— Нет, это вряд ли возможно, — сказала я, тут же пожалев о своей откровенности.
— Все возможно, любовь моя. Мы, либертарианцы, не возводим стен между собой. Перед чужаками — часто да, но только не между собой. Я считаю тебя одной из нас. Здесь говори только о любви и желании. Мы, гедонисты, должны держаться вместе, не так ли?
— Ты неисправима, Эвелин, — я невольно рассмеялась.
— Я всегда была такой. И ты, подозреваю, тоже. Все, что тебе нужно, это только подтверждение своей греховности. Мне самой хорошо знакомо это ощущение. Та, что дает дорогу любви, дает дорогу жизни. Не занимайся раздумьями, принимай вещи такими, какие они есть. Ну вот... Какая чудная улыбка! Ты просто обязана зайти в пятницу и познакомиться с Клодией.
— А кто это?
— Молодая актриса... Или что-то в этом роде. Ее муж — очень милый молодой мерзавец — хочет видеть, как ее трахают. А она, хотя и не дается, еще не знает, играть ли ей роль Мисс Чопорность, или Мисс Непристойность. Что же, посмотрим.
— Эвелин... Ты же не будешь ее принуждать, нет?
— А что, тебя никогда не принуждали, милая? Хотя бы немного? Тебя не шлепали по бедрам? Не удерживали силой, пока тебя не пронзит острое наслаждение? — она посмотрела мне прямо в глаза. Наши соски по-прежнему были твердыми и торчали под сорочками. Я на секунду представила, как она стоит перед Филиппом, и не смогла удержаться от улыбки.
— Когда ты молода... — начала было я...
— Клодии двадцать три, любовь моя. Она флиртует с этой идеей, хотя никогда в этом не признается. Некоторые мужчины зовут таких женщин «зажигалками» (женщина, многое позволяющая мужчине, но отказывающая в совокуплении — прим. переводчика). Это будет редкий вид спорта, могу тебя уверить.
Я пробормотала что-то невразумительное. Сейчас я затянута в водоворот. Не знаю, приходить ли мне в пятницу, ведь в Клодии я могу увидеть саму себя. Может быть, этого я и боюсь?
Из дневника Дейзи Партридж
Наконец-то мы устроились. Какой красивый и уютный наш новый дом! Мне очень понравилась винтовая лестница с ее пролетами. И у меня наконец-то появилась своя собственная комната, которую мне обещала мама, когда мы переезжали.
Сегодня она послала визитную карточку нашим ближайшим соседям. У них есть дочь примерно моего возраста. Папа говорит, что видел ее в повозке с осликом, но я думаю, что речь идет о пони. Папа всегда такой рассеянный и постоянно все путает.
Меня сегодня крепко поцеловал дядя Арнольд. Хорошо, что мама не видела, хотя я знаю, что он ее он тоже целует. Она говорит, что я слишком большая для своего возраста. Не знаю, что это означает, и спросила об этом у нашей гувернантки, на что она ответила, что я не должна говорить о таких вещах. Вчера вечером Джек написал ей записку очень неприличного содержания: «Какая у тебя очень красивая, крупная попка!» —
Без лица. 
webmaster@3iks.ru