же ни словом не ответила на все их развратные приглушенные речи, оставаясь безвольной и послушной игрушкой для этой пары, которая в ответ наполняла мою пещерку своим семенем.
От Джереми я не дождалась и словечка. Они говорили обо мне между собой, каким-то странным образом усиливая то ночное услаждение, которое мне так не хотелось испытывать. После того, как оба излили в меня все свои жидкие сокровища, я сомкнула свои пальцы на их членах, слабо поигрывая ими, будто бы во сне. От этой ласки, и от своего юношеского задора, они снова сделали стойку.
— Я говорю тебе, Ричард, подними ее и поставь на колени. Смотри, какая у нее попочка! — услышала я.
Обессилевшая и пропитанная их соками, я попыталась было сопро¬тивляться их усилиям путем собственной вялости и приглушенных звуков, выдававших мое безрадостное лицемерие. Меня перекатили, отяжелевшую, как мешок с картошкой, и приподняли так, что мой задок встал прямо перед Джереми, стоявшего позади меня на коленях, и — несмотря на мой зубовный скрежет, — провел свой инструмент между моими ягодицами прямо в тесное кольцо моего заднего прохода. Я дернулась, а точнее попыталась дернуться, но безрезультатно, — он крепко обхватил мои бедра. В девичестве на меня посягали таким способом, но с тех пор никогда подобного не случалось. Я стонала, я кусала подушку, в то время как его раскаленный жезл проскользнул в устье и входил внутрь меня, совсем лишая меня дыхания. Я попробовала соскользнуть на живот, но Ричард удержал меня, схватив за талию.
— Молодчина, Ричард, держи ее. Сейчас я ее отымею!
— Ооууу, нееет, — прорыдала я, но неужели я действительно произнесла эти слова, или же сказала их про себя?
Один могучий, медленный толчок — и он очутился там полностью. Его тестикулы соприкоснулись с моим влажным передком, а его руки сменили руки Ричарда там, где живот образует с бедрами мягкую дугу, тем самым сжав и полностью закупорив меня. Я заскулила. Мы немного застыли в такой позе, а потом он начал работать вперед-назад долгими, медленными движениями, заставив мою голову пойти кругом от ощущения его члена, всасываемого внутрь меня.
О, темные миазмы желания! Я задохнулась, я сжимала и сминала подушку, чтобы не выдать криком скрытое наслаждение, испытываемое мной.
— Она приняла его, старик! Я знал, что она сможет! — выкрикнул Джереми, после чего его член заработал быстрее и легче в моем узком проходе, тогда как мои налитые ягодицы шлепали о его живот.
«Давай... Давай... Больше работай бедрами, Дейдр!» — Ах, это был голос из моего далекого, незримого прошлого, который вернулся ко мне вместе со скрипом кровати под моими коленями, раздававшийся, когда мужской стержень уже проделывал свою жаркую работу...
Не ищу ли я для себя оправдания? Возбуждение зачастую набрасывает на тебя покров, смешанный из стыда и восторга, неразделимых даже тогда, когда все еще происходит. И если это мое оправдание, то пусть оно и будет таким. Наши эмоции временами напоминают тех гончих, которые, волей-неволей, идут вслед за лисой. Я уступила, я получила, сначала в одно отверстие, а потом... Нет, я больше не буду об этом писать. Утро, наконец-то смутно представшее перед моими глазами, застало меня одну в моей взъерошенной постели, с влажными пятнами греха на простыне.
Я чуть всплакнула тихонько, про себя, однако потом услышала шаги приближающейся горничной, которая до крайности удивилась, обнаружив меня все еще в корсете, без всякой ночной сорочки. Я ничего ей не сказала, а лишь спросила, все ли уже поднялись.
— Гость молодого господина Ричарда уже ушел, мэм, — услышала я к своему облегчению. Молодой негодник проснулся
Отдохнул студент! 
webmaster@3iks.ru