только и успела подхватить пуфик, как пенсионерка заняла место в кабине и ткнула кнопку 11 этажа. Ее физиономия выражала злобу и ненависть, она была полная решимости «сообщить куда следует».
Мы с дочерью горестно переглянулись — из-за злобной старушки пропало все настроение. Поднимаясь наверх, Мариночка успела посетовать на сложившееся положение и сказала еще одну фразу, которая меня удивила.
— Пап, а все-таки было классно! Я не зря загадала такое желание.
— Подожди-ка, а что именно тебе понравилось?
— Сама ситуация. Острота ощущений, то чувство, когда кто-то может зайти и увидеть... Это потрясающе! Когда мы делаем это дома или в палатке — совершенно другие переживания. Тоже приятно и весело, я получаю удовольствие, как и ты, но нет выброса адреналина и такого щемящего чувства внутри, это трудно описать...
— Но ведь нас увидели! Ты понимаешь к чему это может привести?
— Понимаю. Прости, но сами ощущения мне очень понравились.
Мне было стыдно признаваться, но и я испытывал нечто похожее.
— Ладно, мне тоже, если честно, понравилось. Но как мы теперь будем выкручиваться-то, а?
— Что-нибудь придумаем, не волнуйся, пап!
Мы добрались до 12 этажа и вошли в квартиру. Вика и Аркаша все еще не пришли. Марина пошла на кухню заваривать чай, а я присел за ноутбук. Через некоторое время в дверь позвонили. Я пошел открывать, думая что это Вика с Аркашей. Но на пороге стоял человек в форме сотрудника органов правопорядка. Меня буквально прошиб холодный пот, но я заставил себя открыть замок. За спиной представителя закона маячила неугомонная Марфа Ильинична.
— Вот он, вот он! Ишь, развратник! — прошипела старушка.
— Участковый уполномоченный, сержант Огурцов, — представился гость после того, как я открыл дверь. — Поступила жалоба на вас и вашу дочь. Что якобы вы с ней в лифте занимались... кхм-кхм, хулиганством. Будьте добры, документы — ваши и дочери.
Я побрел к шкафчику с документами. В голове было пусто, я совершенно не знал как себя вести. Взяв паспорта, я вернулся в прихожую, где потупив взгляд, стояла скромница Мариша. Смущенная, в своей коротенькой юбочке со складками, она казалась воплощением невинности. Посмотрев документы, сержант Огурцов внезапно посуровел. Он повернулся к ябеде-пенсионерке.
— Почему же вы не сказали, что дочь совершеннолетняя? Это же в корне меняет ситуацию! — рассерженно заявил гость в форме. — Они люди взрослые, а статьи за отношения между отцом и дочерью в Уголовном кодексе нет.
Он повернулся к нам.
— Но вы впредь будьте осторожнее. С такими-то соседями...
И сержант Огурцов удалился, посверкивая начищенной фуражкой. Марфа Ильинична только и смогла что плюнуть ему вслед и пригрозить нам кулаком.
После того, как дверь была заперта, дочка повернулась ко мне. На ее радостно улыбающейся мордашке проскользнула тень беспокойства.
— А если она всем расскажет?
— Да кто ей поверит? У нее давно уже репутация полоумной кликуши...
На личико Мариши вновь вернулась улыбка. Она бросилась в мои объятья и я прижал к себе мою удивительную девочку, любительницу острых ощущений. Было просто чудесно ощущать прикосновения ее упругих холмиков, скрытых тонкой тканью футболки. Я наклонился и поцеловал Марину прямо в пухлые детские губки. Они податливо раскрылись и я проник в ее ротик своим языком.
Мы жадно целовались несколько минут, не в силах насытиться. Мое тело переполняла легкость и радость от того, что сегодняшнее приключение завершилось столь удачно и безболезненно. Наконец Мариша оторвалась и сказала шепотом, глядя прямо мне в глаза:
— Пап, я больше не хочу играть в шахматы.
— Чем же мы займемся?
— Давай попьем чай, а потом посмотрим фильм.
Сказано-сделано. Справившись с ароматным горячим напитком и булочками, мы отправились в
Рождественское утро 
webmaster@3iks.ru