Вспомнив нимфеток, я переключился на Вику и Марину. Я не видел их уже почти три дня, а предложение поехать в командировку было настолько неожиданным (сотрудник, который должен был ехать вместо меня, заболел, отказаться я не мог), что мы даже не успели это обсудить. Самое абсурдное, что у меня не было номеров телефона ни Анатолия Станиславовича, ни его дочерей, несмотря на то, что мы с девочками регулярно занимались сексом. Это было дико, но тем не менее все обстояло именно так.
Возможно, это было связано с тем, что ни я, ни девочки не считали наше общение какими-то романтическими отношениями. Мы не ходили на свидания, я не признавался им в любви (да и было бы странно признаться в любви обеим одновременно), Вика и Марина все время расспрашивали меня о личной жизни и были прекрасно осведомлены, что я практически не способен общаться с противоположным полом — краснею, бледнею и падаю в обморок.
Но почему же в таком случае я мог не только разговаривать с Викой и Мариной, но и в любой момент безо всякого стеснения вывалить прямо перед их личиками свой член поводить по их пухлым губкам, а они, в свою очередь, принимали это как должное? Почему?!
Я терзался этим вопросом, пока за стеной разыгрывался целый звуковой спектакль — девушка сначала умоляла прекратить, потом наоборот кричала «Быстрее, быстрее!», а затем могла уже только нечленораздельно мычать. А в мою голову продолжали лезть разные мысли.
Я вспомнил, что дочери Анатолия Станиславовича и он сам во время наших вечерних посиделок говорили о матери семейства. Может ли быть так, что все это поведение девочек, включая секс с собственным отцом, связано с тем, что их мама покинула семью, когда Марине было четыре годика, а Вике пять? Возможно, что у них еще тогда случилась детская психологическая травма, которая уже в подростковом возрасте привела к боязни отношений с посторонними мальчиками?
А со мной девочки не опасались не только общаться, но и заниматься сексом по одной причине — я в их глазах уж точно не был объектом романтических переживаний или мечтаний. Фактически, Вика и Марина просто использовали меня в качестве источника сексуального наслаждения, я был им нужен для разнообразия, что ли.
Кроме того, папа девочек работал с утра до вечера, мой рабочий день был короче — а значит, мой член можно было использовать тогда, когда Анатолий Станиславович был на службе. Честно говоря, эта мысль меня резанула. Было неприятно вдруг подумать, что тебя используют. Нет, в какой-то мере это можно было назать сексом по дружбе, но разве можно дружить, даже не обменявшись номерами телефонов? Кроме того, до тех пор, пока девочки не пришли ко мне в один прекрасный момент, чтобы пригласить «на чай», никакой дружбой между нами и не пахло.
Но, если я им нужен только для разбавления секса с папой, то как тогда объяснить тот факт, что мы часто занимались любовью вчетвером, а, точнее разбивались на пары? К примеру, я садился на краешек дивана, а Мариша делала мне минет, стоя на коленках возле постели, пока Анатолий Станиславович за моей спиной занимался классическим сексом со своей старшей дочерью, при этом я чувствовал ее жаркое дыхание на своих плечах. Иногда в момент кульминации Вика вкладывала свои маленькие ладошки в мои руки, и я сжимал их, словно не давая девочке вырваться из объятий ее отца.
Кроме того, сложно было вписать в мою теорию одну попытку секса втроем с Мариной и Анатолием Станиславовичем, и поездку на озеро, и
Моя старая знакомая 
webmaster@3iks.ru