один за другим. Их трое... Терпи, тебе нужно выжить». Слёзы брызнули у меня из глаз с новой силой. Что-то во мне кричало, отчаянно, до хрипоты, отказываясь принять эту действительность: «Я не хочу!! Господи, зачем тебе это?! Тебе нужна жертва? Я принесу себя в жертву, но только тебе. Не им!».
Я вдруг представила. Подробно, в деталях, что сейчас будет происходить со мной. Как будет шелестеть ветерок в кронах окружающих деревьев. Как тихо будет опускаться ночь под жадное пыхтение и животные возгласы кавказцев. Как глумливо треплет один из них меня по щеке, ожидая своей очереди. Как, не дождавшись, он спускает штаны и лезет на меня, садится на грудь, тянет, вцепившись в волосы... Как я встаю потом, осквернённая их скотскими выделениями, на трясущихся, подгибающихся ногах, пытаюсь привести себя в благопристойный вид... Иду домой... Домой?
Наши молитвы. Слышит ли их Господь? Хочет ли он меня услышать? Где мой ангел-хранитель? Где он?!!
Неожиданный шум в кустах заставляет кавказцев замереть на месте. Кто-то врывается на полянку и без промедления пинает упыря, который меня раздевает. Из-за мой спины выбегает второй и получает удар в челюсть. Первый поднимается с земли, они сцепились. Тот, кто держал нож у моего горла, вскакивает и бросается к ним.
— Папа!!! – кричу я из всех сил.
Бандит с ножом наносит удар в спину. Я вижу, как мой защитник поворачивается. Ещё два быстрых удара, куда-то вниз и в грудь ему. Мой визг разносится по лесу.
— Помогите!!
Слышится шум, они бегут. Я бросаюсь к нему, запутываюсь в колготках, падаю. Пока натягиваю их, он опускается на землю.
— Папа!
Я падаю перед ним на колени, спортивный костюм на нём пропитывается кровью. Мой ангел-хранитель всё-таки проводил меня. С беспощадной ясностью понимаю: за всё, за всё нужно платить. Он заплатил за мою глупость. Телефон выскальзывает из моих трясущихся, скользких от крови рук. А он смотрит на меня, улыбаясь.
— Всё будет хорошо, дочка!
Держа телефон около уха, я наклоняюсь к нему. Не могу ничего сказать, зубы стиснуты судорогой. Он поднимает руку и гладит меня по щеке.
— Это было всего лишь ограбление, понимаешь? - говорит он тихо. Его рука падает на землю.
Мне хочется завыть от боли.
***
— Что читаешь, пап?
— Будешь смеяться, Робинзона Крузо. А как твоя новая картина?
— На ней появилось много светлых пятен, - объявила я, гладя его волосы.
— Хочется посмотреть на неё. Картины не лгут.
— Принесу в следующий раз.
— Она же не готова, - рассмеялся он – Зато я могу видеть тебя, это гораздо приятнее.
Картины не лгут, папа. Твои глаза тоже. Моя кисть проводит по холсту дрожащий оранжевый лучик, от которого сладко потеплело внутри. Это твой взгляд, папа. Тебе не скрыть, как он касается моих коленей, когда я сажусь у твоей больничной кровати. Чтобы не спугнуть его, я наклоняюсь к тумбочке, разгружая сумочку. Мои колени расходятся, чуть-чуть. Ещё...
Он закрывает глаза, смущённо, боясь выдать себя. Подманивает к себе пальцем и, указывая глазами на соседей по палате, шепчет:
— Они завидуют мне! Да-да. Говорят: к тебе старому, такая красавица приходит!
— Пусть завидуют, - шепчу я в ответ – И ещё придёт. Ещё более красивая.
Мы дружно смеёмся. Его глаза лучатся мягким светом.
На моей картине появился багровый ребристый знак, похожий на китайский иероглиф, и он обведён зелёным. Зелёнка и мирамистин – это наше всё. Брызгаю из флакона на ещё не снятые швы, ушной палочкой изящно обвожу зелёнкой. На спину шлёпается большой медицинский пластырь. Я делаю перевязку, как заправская медсестра.
— Повернитесь, больной, - говорю шутливо. С треском отрываю пластырь с груди –
На практике с Николаем часть 2 
webmaster@3iks.ru