В ее лице отражались усталость и печаль. Судя по слегка покрасневшим глазам, она долго плакала. Но женщина есть женщина — хорошо нанесенный макияж почти полностью скрыл следы ее грусти. Если бы я не присматривался, я бы ничего не заметил.
Ужин прошёл вполне спокойно, что удивительно, учитывая, каким тяжелым для нас обоих оказался минувший день. Девочки, как всегда, весело болтали, и это как никогда помогло нам с Лиз поддерживать разговор за столом. Карли и Кристина вовсю обсуждали, каких учителей они ненавидели, как их доставали мальчики во время перемены и когда будет день рождения их очередной подруги.
Невозможно быть несчастным рядом с детьми. Для меня это всегда было аксиомой. Даже весь ужасный прошлый месяц, когда мне казалось, что вся моя жизнь рушится, я не мог не улыбаться им, не смеяться вместе с ними, не обнимать их. Слава богу, что Карли выздоровела! Несмотря ни на что, я был везучим сукиным сыном.
Мы с Лиз помогли им принять ванну, почитали сказки на ночь и уложили их в постель, слушая их возбужденную болтовню о костюмах на Хэллоуин. Все было как обычно.
Но стоило им заснуть, как всё смятение и боль Лиз моментально вырвались наружу. Не думаю, что она осознавала, насколько внимательно я наблюдал за ней. Она просто не могла усидеть на одном месте: включала и выключала телевизор, бесцельно щелкая каналами, пыталась прочитать несколько страниц своей настольной книги и, наконец, сдалась, просто выскочив из дома. Немного погодя, я поднялся в нашу спальню. Вскоре Лиз вернулась домой, и мне пришлось долго слушать, как она металась по кухне, разбирая наш домашний беспорядок или разгружая посудомоечную машину. Наконец она поднялась наверх, и вошла в комнату, уставшая и расстроенная.
— Дорогая, с тобой все в порядке? — стараясь быть искренне обеспокоенным, спросил я.
Вам, наверное, это покажется чертовски странным, но я не собирался говорить ей о том, что знал о ней и Ричарде Гронье, как и о том, что сделал в тот день. Но и проигнорировать ее беспокойство я не мог, это могло бы показаться ей странным.
— Да, не обращай внимание, — ответила она, направляясь в ванную в своей ночной рубашке — Просто небольшие неприятности на работе.
Я не стал давить на неё. Мы выключили свет, и она быстро поцеловала меня, поворачиваясь ко мне спиной. Я задавался вопросом, кому из нас будет труднее заснуть той ночью. Проходили минуты или часы — я не знаю — но ее дыхание оставалось прерывистым. Видимо, она не могла перестать думать о своём любовнике. Не знаю, когда я заснул, возможно уже под утро.
В течение нескольких следующих недель я внимательно наблюдал за Лиз. Я хотел, чтобы она вернулась ко мне. Я хотел, чтобы она вспомнила обо всём, что у нее было — со мной и девочками — чтобы понять, какую ужасную ошибку она совершила, и как ей повезло, что наш брак не был разрушен. Я хотел, чтобы она снова полюбила меня — так, как любила до Гронье, до лейкемии Карли, до того, как наши жизни начали разваливаться.
Само собой, я не мог знать, что получу в итоге.
Несмотря на все мои наблюдения, первое время почти ничего не происходило. Лиз не менялась. Многие дни она вела себя отрешенно, по-прежнему проводя вечера у окна и бесцельно глядя на
Моя первая командировка 
webmaster@3iks.ru