случаях я соглашалась с этим. А почему нет? Секс был забавным, и пару и вероятную тройку для меня изменили на пятерку, что помогло мне остаться на доске почета. (Четвертый парень был слишком стар и груб, чтобы я позволила ему прикоснуться ко мне.)
С такой историей было совершенно логичным шагом вступить в сексуальные отношения с моим начальником на работе — приятными, прибыльными, взаимовыгодными и ни в коем случае не романтическими или глубокими. То же самое и с еблей со случайными клиентами. Это началось, когда в моей жизни не было мужчины, и продолжалось пару раз в год.
Говоря это, я наблюдала за Бобби. Постепенно он успокоился и плюхнулся на стул напротив меня. Я видела, как он пытается разобраться в этом, пытается соединить то, что я ему рассказываю, с той картиной меня, что он сформировал за годы, что мы были вместе. Он выглядел озадаченным и обеспокоенным, но не в ярости.
Когда я закончила, наступило долгое молчание. Я подождала и, наконец, сказала еще раз:
— Мне очень, очень жаль, Бобби. Я бы отдала все, чтобы не сделать этого, не причинить тебе вреда. Я очень тебя люблю и была полной дурой.
— Дурой или просто изменяющей, лживой, развратной пиздой? — Слова обидели, но он сказал их спокойно, почти задумчиво. Его раскаленная добела ярость вспыхнула несколькими месяцами ранее.
— Пусть так. Пизда изменяющая, лживая, блудливая — но не потому, что я не люблю тебя. Потому что я была идиоткой, и из-за того, что я узнала в детстве о том, что означает секс. До того как влюбилась в тебя, я даже не знала, что он может означать что-то еще.
Еще немного тишины.
— Хорошо, — сказал он. — Спасибо, что рассказала мне все это, Ари. Это ничего не меняет, но это... немного помогает. Мне кажется... По крайней мере, я не проведу остаток своей жизни, думая, что я был никчемным мужем, паршивым сексуальным партнером или кем-то еще.
— О, нет, детка, — воскликнула я, — ты никогда таким не был...
— Но это не значит, что все прощено, — проговорил он прямо сквозь мои слова. — Ты — шлюха... ладно, ты была шлюхой, — сказал он, увидев, что я начала протестовать, — и ты жила со мной во лжи, и теперь ты теряешь меня. И все.
Я посмотрела на его лицо сквозь слезы, которые снова начали собираться, и увидела, что он тоже грустит. Он не выглядел рассерженным, просто очень грустным.
— Мне очень жаль, Бобби. Я не могу даже сказать насколько, хотя и знаю, что это не сильно улучшает ситуацию.
— Я пойду, — резко сказал он. — Можешь взять то, о чем мы говорили — просто захлопни за собой входную дверь, когда уйдешь. — И, прежде чем я успела сказать хоть слово, он пошел на кухню, схватил ключи от машины и исчез за входной дверью.
***
— Не похоже, чтобы все прошло так уж плохо, — сказал доктор Эриксон. Я сидела в его офисе и немного плакала, рассказывая ему о субботе.
— Он сказал мне, что я его потеряла!
— Да, Ари, но мы уже знали об этом. Вы его потеряли. Мы работаем над тем, чтобы найти вам способ вернуть его — а вы слишком умны, чтобы думать, что это будет легко... Сейчас стратегия в том, чтобы просто оставаться на связи. Время от времени звонить, и, может быть, через месяц или два — вероятное свидание за обедом. Найти способ остаться в его жизни хотя бы чуть-чуть. Потому что в значительной степени он преодолел худшее
Язык ее паха 
webmaster@3iks.ru