Как вы начинаете лгать? Солгать легко, вам нужно всего несколько слов, хотя никакие слова не являются лучшими, потому что лучшая ложь выражается в наименьшем количестве слов. Но ложь не начинается, когда ее говорят. Даже самая невинная ложь, как у детей, не бывает без отцов или матерей, в общем с чего то она начинается.
— Ты этого не сделаешь! Моя жена, с которой я прожил семь лет, усмехнулась, и я начал задаваться вопросом, насколько хорошо сложилась ее профессиональная карьера. Будучи сама квалифицированным терапевтом (хотя и недостаточно умным или мотивированным, чтобы стать психиатром), я бы предположил, что ее понимание такой ситуации было более обоснованным.
Вот человек состоятельный и статусный, стоит голый на диване за 2000 долларов, рядом с ним на полу валяется красная канистра с бензином, опорожненная всего несколько минут назад. На столе перед ним аккуратно сложена его одежда, рядом с ней сотовый телефон. Он держит в руке пачку дешевых спичек, которые он может зажечь в любой момент и превратить комнату в пылающий ад. Для любого постороннего это была бы абсурдная сцена: она, закутанная в меховую шаль и вечернее платье, у двери, а он, голый, только со спичечным коробком в руках.
И все же она не видит всего ужаса этой ситуации — моей ситуации.
Это богато украшенная библиотека, которую мы построили, украсили и сохранили вместе. Это самая красивая часть всего дома, с двумя этажами книг и мебели, а также окнами - эркерами, через которые с одной стороны виден восход солнца, а с другой-закат. Это как сердце, в которое мы вкладываем все наши сокровища, все наши воспоминания - все наши секреты.
— О, я с удовольствием это сделаю, с огромным удовольствием!
Я сказал ей это, сопоставляя ее усмешку с таким же опустошением, и потряс спичечный коробок в моей руке.
— Я скорее сожгу весь этот дом дотла, чем оставлю что-нибудь из этого тебе!
Тогда я увидел в ее глазах что-то вроде узнавания. Это было отдаленное узнавание, возможно, играющее с идеей незначительного воспоминания; возможно, это было узнавание комнаты, в которой мы оба стояли; или, возможно, это было мимолетное узнавание моего тела, которое она когда-то знала лучше, чем я, теперь обнаженного и скользкого от бензина, блестящего в мягком свете комнаты. Возможно, она была пьяна, она сказала мне, что в тот вечер присутствовала на торжественном вечере, или на светском мероприятии, или на каком-то другом богатом мероприятии «Спаси что-нибудь». Что бы она ни узнала в тот момент, это изменило ее.
— Джон. .. - прошептала она. Это не то, как мы должны это обсуждать. Пожалуйста. Положи спички.
— Ты скажи мне, Андреа, ты скажи мне, где ты была сегодня вечером! Я поднес спичку к полоске коробка, показывая ей, насколько я серьезен. Она восприняла это как приглашение войти в комнату, протянув ко мне руки, как будто пытаясь успокоить меня, как будто я, ее муж, был одним из ее пациентов! Она продолжала двигаться ко мне, как Круэлла де Виль, загоняющая в угол беспомощного далматинца.
— Я знаю, где ты была! - сказал я ей, когда она сделала еще один шаг ближе. Я знаю, куда ты идёшь - в тот бар. Я знаю, что ты идешь с ним. Я знаю, чем ты занимаешься!
— Джон, тебе нужно положить спички, и мы сможем поговорить, - снова заговорила она и сделала еще несколько шагов ко мне, ее глаза метнулись к спичечному коробку. Ее голос был успокаивающим.
Как бы это ни выглядело, я не был сумасшедшим. Я знал все. Я знал, что у нее был особенно
Свободный художник 
webmaster@3iks.ru