что не реагирует - она просто совершенно им запугана! А как же моя дочь? О, нет!!!
Вы: «Юля! Юля, беги!!! Это он прибил меня гвоздями, это он!!! Давай, дочка, беги, убегай быстрей! Не думай обо мне, лучше беги и звони в милицию! Скажи, на твою мать напал маньяк! Приведи помощь! Дочка! Юля! Да, блядь! Чего ты стоишь? Юля, ну, очнись!»
Страх за жизнь дочери заставляет вас совершенно забыть о собственной. Вы, как разъярённая мать, готовы, буквально, броситься на этого мерзавца и перегрызть ему глотку. Даже пробуете предпринять усилие, чтобы оторвать себя из западни, словно волк в капкане, отгрызающий свои ноги, но дикая писечная боль вновь пронзает всё ваше тело, забирая последние силы. Материнский инстинкт против инстинкта самосохранения - как часто встречается это противостояние в животном мире! Матери самоотверженно бросаются в неравный бой против хищника, дабы уберечь своё потомство, зачастую осознанно жертвуя собственной жизнью с целью, если и не победить, то хотя бы дать своему ребёнку пару лишних секунд, за которые он сможет убежать. У Оксаны Витальевны, как и у любой матери, есть точно такой же инстинкт, но она сейчас слишком слаба, слишком измучена и разбита. Представляете, что для женщины означает разодрать свои соски и клитор и вбитые в них гвозди? Какой это ужас, какая адская боль? Материнский инстинкт у Юлиной мамы есть, но и инстинкт самосохранения тоже. А боль... боль самый большой стимул и побудитель, все её боятся и всячески избегают.
Оксане Витальевне, прибитой и измождённой, не останется ничего другого, кроме как бессильно кричать, стонать, умолять и взывать к своей дочери. Естественно, как любящая мать, она решит, что я её чем-то напоил, накачал, одурманил, что и объяснит её безразличное поведение. А она совсем-совсем ни в чём не виновата! Так всегда думают матери про собственных детей. И даже когда она с глубочайшим для себя ужасом разглядит в блядском взгляде дочери правду и поймёт, что она действует с этим психом заодно, всё равно будет пытаться до последнего убеждать себя и верить, что это я её каким-то образом обманул и запудрил мозги. Да уж, если б только Оксана Витальевна сейчас очнулась...
Юля: «Отлично! Теперь займёмся твоей шлюхой!», - вернула меня от размышлений в реальность моя девушка.
Она подошла к моей матери, грубо вцепилась пальцами ей куда-то между половых губ и стала с силой тянуть, словно за поводок, подводя к пианино. Маму поставили слева от Оксаны Витальевны. Приложив оттянутый клитор к деревянной крышке инструмента, мне была дана отмашка начинать. Так чётко я видел мамин клитор впервые! Маленький белёсо-розовый пупырышек. И это о нём я столько мечтал, столько фантазировал? О, знал бы он, сколько гадостей и мерзостей я про него думал, как хотел до него дотронуться, полизать, оттянуть, выкрутить, сделать ему больно! Столько лет... и вот он, наконец, здесь, передо мной. Столь мал, столь нежен, беззащитен... в ожидании чудовищной экзекуции. В горле пересохло, неужели я и правда это сделаю? Вот прямо здесь и сейчас? Пробью насквозь острым металлом самое чувствительное место женского организма? Да, я только что уже проделал подобное с другой женщиной, но это же... чёрт, да это же моя мама! Самый дорогой и любимый человек в моей жизни! Разве я могу с ней так жестоко поступить? Хотя... если ей самой это нравится, и последствий никаких не будет, то почему бы и нет? Мама смотрела на меня развратным взглядом и всячески выражала жажду разврата и сношения. Что ж, мама, ты никогда не была образцом сексуальности. Напротив, всегда очень скромна,
подсмотренное. поллюция 
webmaster@3iks.ru