это место перевалочным пунктом и складом снабжения для британской армии.
Сюда вела только одна дорога, что делало его легко обороняемым, так что одно это было достаточно веской причиной для решения Уэйда. Однако, судя по всему, женщины, живущие на этой поляне, также дали слово генералу Уэйду, что солдаты, временно размещенные у них, будут приняты с большим радушием. И действительно были, настолько, что в конце восемнадцатого века название возвышающегося горного массива Хох-Маганди стало синонимом хорошего траха. Сленговое выражение, означающее дикий и, вероятно, незаконный секс, означало «получить немного Хох-Маганди».
Многие горцы считали действия женщин Долины Маганди постыдными, но другие видели в них позитивную и практичную стратегию, не имевшую реальной альтернативы.
Солдаты приходили и уходили, а семена восстановления общины были посеяны, причем в буквальном смысле. В отличие от других, обезлюдевших районов Высокогорья, Долина Маганди процветала. Женщины наслаждались спокойствием и умиротворением, зарабатывали достаточно, чтобы прокормить себя и свои семьи, производя прекрасную шерстяную одежду, сотканную вручную и быстро ставшую востребованной в Эдинбурге и Лондоне. Новое поколение детей, включая множество бастардов со смешанной кровью краснокожих и МакДарреллов, выросло в матриархальном обществе, где бремя вождя передавалось от старшей дочери к старшей дочери.
Помня о судьбе Мораг МакДаррелл, женщины долины также предприняли шаги, по их мнению, устраняющие в будущем риск любой подобной агрессии на сексуальной почве.
***
Мы жили в Лохмаганди около пяти лет и приближались к седьмой годовщине свадьбы, когда моя жизнь изменилась к худшему.
В том году я был счастлив как боров в грязи, когда весна постепенно перешла в лето. Каждый раз, когда я возвращался домой после нескольких дней в дороге, Шона была словно сучка в течке. Дело не в том, что она была дико сексуальна или трахала меня до полусмерти. Все гораздо более любовно. Она чаще меня целовала и при каждом удобном случае запускала руки в мои волосы, касалась моей руки, гладила меня руками или терлась об меня.
Чаще всего ее проявления любви приводили к тому, что мы занимались любовью. Она не хотела просто быстрого секса, а желала, чтобы я уделил время всем прикосновениям, ощупываниям и исследованиям, чтобы она чувствовала себя любимой, желанной и утешенной. Это напомнило мне о том, какой она была, когда мы только начали встречаться, и мне было приятно, что она старается быть более романтичной.
Та пятница была довольно типичной. Маленький Робби был на ночевке в доме тети Мэгги и дяди Дункана, в гостях у своего кузена, еще одного медноволосого шестилетнего мальчика по имени Малькольм. Мы прозвали этих двоих «Имбирные орешки». Возвращаясь домой после недели инспекций по техническому обслуживанию на севере, я зашел поздороваться с Робби и поблагодарить Мэгги и Дункана за то, что они дали нам с Шоной остаться на ночь одним. Робби быстро обнял меня, но я играл вторую скрипку. Ему было интереснее побегать с Малкольмом. Помню, я подумал, что они, наверное, навсегда останутся лучшими друзьями.
Когда вернулся домой, из кухни доносился восхитительный аромат тушеной говядины с диким горным тимьяном. Шона суетилась вокруг, накрывая на стол в столовой. Она добавила пару высоких свечей, что обычно было признаком того, что она хочет романтики, и на столе стояла открытая бутылка Cotes-du-Rhone. Мне она принесла холодное пиво, пока я вешал пальто и складывал грязное белье в корзину для белья.
После недели работы вне дома, чтобы расслабиться и настроиться на домашний лад, мне всегда требуется около получаса. Шона к этому уже привыкла и не ожидала, что я сразу же заведу какой-нибудь содержательный разговор. Вместо этого она заполняла тишину, рассказывая о своем дне или неделе и о
Все перекаты, да перекаты? 
webmaster@3iks.ru