— спокойно повторяет Антонина Ивановна, — Раз ты его боишься, то я обязательно ему расскажу. Узнаю его номер и позвоню. Пускай займётся своей тупой дочерью, глядишь - научит уму-разуму.

Полина убирает лезущие в рот волосы с покрасневшего заплаканного лица и вытирает глаза тыльной стороной запястья. Потом она опускается перед учительницей на колени.

— Пожалуйста, — с тихой мольбой просит она, — не надо рассказывать, он меня будет бить.

— Встань, Наточая, — твёрдо говорит Антонина Ивановна. — Я знаю, что ты вырываешь страницы из дневника. У тебя было достаточно времени, чтобы взяться за ум. Я сегодня же позвоню твоему отцу.

— Пожалуйста, Антонина Ивановна, — жалобно шепчет Полина, — это было в последний раз.

— Никаких последних разов. Всё. Моё терпение лопнуло. Отца своего будешь просить. А меня просить не надо.

— Пожалуйста, Антонина Ивановна, я обещаю вам, честное слово, в последний раз, честное-пречестное… — Полина хватается руками за платье учительницы, глядя на её узкие чёрные туфли с бляшками. Бляшки расплываются в глазах Полины за туманом новых слёз и она поднимает голову, пытаясь различить в этом тумане лицо своей мучительницы.

— Отпусти платье! — резко отвечает Антонина Ивановна, борясь с сильным садистским желанием ударить девочку коленом в рот, — Отпусти, гадина!

В её голосе чувствуется такая твёрдость палача, что Полина в ужасе разжимает пальцы и только смотрит на учительницу изумрудными глазами, полными горьких слёз. Нет, учительницу твёрдокаменной, советской ещё закалки, не так просто разжалобить. Антонина Ивановна поворачивается и заходит в класс, мягко прикрывая за собой дверь. Она садится за стол, оглядывая класс и думает, слышал ли кто-нибудь разговор за дверью. Антонина Ивановна сильно возбуждена, и от того, что сидящие за партами ученики не могут понять её возбуждения, оно становится только сильнее. В своей памяти Антонина Ивановна несколько раз повторяет удар, который она нанесла Полине, и она представляет себе, как будет бить девочку отец, жестоко и сильно, наверное до крови. Он, видно, часто и больно бьёт её, раз она так боится. А может быть, он раздевает для экзекуции дочь догола? Всё возможно... От этих мыслей возбуждение учительницы нарастает всё сильнее. У Антонины Ивановны был взрослый сын и пятилетний внук, но она никогда их не била. Сама мысль ударить родного человека казалась ей кощунственной. Совсем другое дело - эта чужая, да к тому же тупая девочка. Именно то, что девочка чужая, избавляло Антонину Ивановну от перебивающей садистское наслаждение жалости, а то, что она тупая, придавало побоям искусственное извращённое оправдание. Она чëтко знала - тупых надо бить! Антонина Ивановна даже жалела, объясняя у доски новую теорему, что так мало била Полину, надо было ударить ещё, по рукам, по голове, по заднице! Всё равно бы ничего ей за это не было. Ведь девочку давно бьют, она уже привыкла и не пойдёт жаловаться куда следует. Сейчас она наверняка стоит за дверью, вытирает слёзы и ждёт, пока прозвенит звонок, чтобы забрать свои тетрадки. Можно выйти, как бы по делам, и врезать ей разок, лучше всего по морде, но без синяков...

Закончив объяснение, Антонина Ивановна задаёт классу ещё одну задачу и осторожно выходит в коридор, как охотник, выслеживающий дичь. Но в коридоре нет Полины Наточей, и Антонина Ивановна идёт в туалет, думая найти её там, умывающую опухшее после плача лицо. Однако в туалете Полины тоже нет, только мухи бьются о грязное стекло над засохшими телами своих уже упавших в безвременье другой жизни сородичей. Антонина Ивановна злобно сжимает кулаки и тихо ругается:

— Блядская сука!

Такого от неё никто

Эротические и порно рассказы на 3iks

Прочтений: 2727
Последнее: Сегодня в 09:53

Имя твое

Образ (Глава Пятая. Фотографии)

Когда любовь пахнет порохом (Часть 1)