чем бы всё закончилось, не загляни случайно в кабинет другой следователь, с удивлением узнавший в перепуганной, ревущей Ирке дочку старого приятеля. Тут-то картина и поменялась. Девчат мигом переквалифицировали из подозреваемых во второразрядные свидетели, которых и в суд, как правило, не вызывают. Утёрли подружкам сопли и, заставив написать объяснения под диктовку, выставили в коридор, ждать приезда родителей.
Вызванные по «тревоге» в отделение, отцы прибыли незамедлительно. Показали дочерям по внушительному кулаку и понесли в кабинет какие-то пакеты, видимо презент булькающий, в знак признательности. Уходя, долго благодарили следаков. А в заключение, когда тот, что постарше, прощаясь, посоветовал девчонкам быть внимательнее со знакомыми и думать, прежде чем делать, чтобы не поломать себе жизнь сдуру, оба родителя пообещали убедительно воздействовать домашними средствами.
Вот и воздействовали, блин! Пока ехали к Аньке домой, отцы в их сторону головы не повернули. А дома повели сразу в её комнату. Они с Иркой думали для крупной беседы. Ага, счас! Размечтались! Разгневанные папаши без всяких разговоров всыпали дочкам по первое число, не поглядев, что девушек в восемнадцать лет пороть вроде бы и не полагается.
Положилось! Анька отчаянно всхлипнула. Да, по большому счёту они легко отделались. Но как же всё-таки было стыдно и унизительно, когда с неё, почти взрослой девушки, без двух месяцев выпускницы школы, при постороннем мужчине, пусть даже это только Иркин отец, спустили штаны и отходили ремнём по голой заднице. И ещё бо-о-о-льно-а-а-а!
Впрочем, Ирка-то не в лучшем положении. Она того же позора хлебнула. И «воспитания». Анька, оторвав голову от подушки, покосилась на подругу. Вон поперёк ягодиц полосы красные. И на ляжках тоже. У неё самой, видимо, тоже самое. Попа словно огнём горит.
- Во влипли-то, Ань. – Сквозь слёзы поглядела на неё подружка. – Съездили за подснежниками.
- Ага. – Вытираясь зарёванной моськой о подушку, отозвалась Анька. – Кстати букетики так в сумочках и лежат.
- Я даже знаю, куда их теперь засунуть. Как раз две подходящие вазы со снятыми трусами лежат. В красную полосочку.
- П-ф-ф-ф. – Анька, не выдержав, фыркнула со смеху.
Следом за ней, видимо представив себе эту картинку, рассмеялась и Ирка.
- У тебя никакого заживляющего крема нет, а то болит жутко? – Она осторожно дотронулась до наказанного места. – Горячая.
- Сейчас намажу. – Аня потянулась к верхнему ящику стола. – Крем хороший, с обезболивающим. А потом ты мне.
- И правда, кажется, помогает. – Ирка, закончив «лечить» Аньку, застёгивала джинсы. – Всё-таки почему: не думает голова, а расплачивается жопа?
- Потому, что через это место лучше всего доходит. – Дверь распахнулась, и в комнате появились оба родителя. – Хватит задницами кверху валяться, террористки. Идите ужином займитесь. Ирина с дядей Костей у нас ночевать остаются.
Разговаривали папы уже спокойно. Видно было, что хоть и недовольны дочерьми, но в основном считают инцидент исчерпанным.
- И если решили, что с вами круто обошлись, – повернулся к выходящим девушкам Ирин папа, – подумайте, что будет завтра, когда ваши мамы вернутся из дома отдыха и обо всём узнают.
Лучше бы он об этом не упоминал. И без того не слишком радостное настроение подружек испортилось окончательно. Санкции мам будут не столь болезненными, зато куда более продолжительными и обременительными. Долго по струнке ходить придётся.
- Хана, Аньк. – Лаконично прокомментировала замечание папочки Ирка. – С завтрашнего дня мы начнём жить в лагере строгого режима.
- Это точно. сразу домой и отзвонись по городскому. Гулять только до шести и то в магазин за хлебом. В качестве развлечений – дневной сеанс в кино по воскресеньям. Про остальное забудь. Причём минимум
Страсть в ресторане 
webmaster@3iks.ru