Середина июля, но ни от Кристины Ковальчик, ни от девчонок: Даши и Кати, нет ни писем, ни телеграмм, ни звонков, ни СМС. Впереди маячила осень, и наша мечта открыть частную школу с проживанием становилась все более эфемерной. Не мог же я один тянуть это ярмо? К тому Ада все тянула с лицензией.
Как-то неуютно мне было в пустом доме, стал потихонечку окучивать соседок на предмет «поговорить» вечером, но все какие-то старушки попадались, или настороженные летние дачники, которые смотрели на меня, как на надоедливого хорька.
Кристина вернулась перед ночным дождем, открыла дверь и сразу прошла на кухню, не снимая светлого пыльника. Я перестал жевать жареный хлеб и замер.
— Привет! – сказала Кристина, садясь за кухонный стол. – Чего ешь?
— Вот, хлеба нажарил. Чай. Бери, ешь.
Она устало положила руки перед собой на стол, немного помолчала, потом схватила кусок жареного хлеба и налила себе чаю. Откусила сразу половину и начала с хрустом жевать.
Я немного пришел в себя и счел необходимым поинтересоваться:
— Как родители?
— А?
— Как мама с папой?
— Ничего. Стареют понемногу.
— Как сама?
— Знаешь, устала. Все ехала, ехала. А ты?
— Наверное, лучше, чем ты. Я на месте, как коралловый полип. Хочу – ем, хочу – сплю.
Она, глядя в сторону и постукивая пальцами по клеенке, еще помолчала и вдруг сказала, словно ударила обухом по голове:
— Про школу надо пока забыть. Я все деньги оставила родителям.
Я хотел взять еще один кусочек хлеба, но так и замер с протянутой рукой.
— Вот так вот, значит, – еле выдохнул я. – Ну, ты... умеешь обрадовать...
— Я домик родителям купила, – сказала Кристина. – Пока в Белоруси на недвижимость цены низкие. А у тебя лицензия уже есть?
— Нет.
— Ну, вот видишь! – обрадовалась Кристина. – Все одно к одному!
— Да уж, – сказал я. – Тонко подмечено. И что теперь?
— Можно просто жить. Просто жить в Высоких Двориках. Как все живут. Знаешь, я спать пойду.
— Иди.
— А у тебя квартиранток нету?
Я уже жевал и только отрицательно помотал головой, нету, мол. И Кристина пошла наверх, в спальни. А я не пошел. Пусть помается. В конце концов, можно славно поспать на раскладушке в спальне. Я так и сделал. Только вот сон не шел.
Я уж ворочался, едва раскладушку не разломал, потом встал водички попить, не помогло. Затем вышел на веранду, сел в пластиковое креслице, пришиб не в меру ретивого комара на шее и неожиданно успокоился. А, может, действительно, ну ее, эту школу? С пислявыми девчонками-соплюхами и вожделеющими старшеклассницами. Можно ведь и так, как все?
Я откинулся в креслице, посмотрел в бездонное почти черное небо и замер, затаив дыхание, словно увидел Млечный Путь в первый раз. И таким ничтожным мне показалась вся эта возня вокруг школы, что я устыдился. А комары налетали волнами, словно пикирующие бомбардировщики, и пикировали на меня сотнями. Я замахал руками, вскочил и отступил на заранее подготовленные позиции в дом. Там повалился на раскладушку и быстро уснул...
Утром меня разбудили. Не Кристина, а Стружкин, огромный, загорелый, бодрый и веселый. Он стоял у раскладушки и тряс меня за плечо.
— Так, здравствуйте, Степан Петрович! Какими судьбами!
Я сел в кровати и протянул Стружкину руку. Он взял ее своей клешней и осторожно пожал.
— Да вот, мимо ехал, – замялся Стружкин.
— Ой, ли? – прищурился я.
— Это куда? – спросил Степан Петрович, показывая на две огромных пакета у своих ног.
— Оставьте пока. У вас дело, или как?
— Расширяемся мы. Дороги строить летом не выгодно, а за ремонт железнодорожных платформ
Долгое ожидание. 
webmaster@3iks.ru