назад, приподнимая туловище до тех пор, пока поясной ремень не позволил ей двигаться дальше. Верхняя часть ее тела теперь находилась в положении, несколько напоминающем ныряющего лебедя, но нижняя часть ее тела все еще была плотно прижата к маленькой лошадке для порки.
Изменение положения вызвало покалывание боли в сосках, на которых все еще надежно висели забытые прищепки.
— О боже, — выдохнула она.
Ее соски, казалось, были напрямую связаны с клитором, и ощущение жжения от прищепок дублировалось там. Это был ее первый опыт серьезных игр с грудью, и она нашла это очень возбуждающим. Она могла сказать, что больше не могла ясно мыслить, и ее зрение, казалось, затуманилось из-за отчаянной потребности в оргазме, чтобы снять жгучее напряжение в ее теле.
Прожекторы теперь освещали ее торс, как будто это была греческая статуя, сделанная из прекрасного мрамора. Ее мышцы выделялись на плечах и животе. Лучше всего, подумал Коул, то, что ее грудь была выставлена самым вызывающим образом. Если бы не прищепки, она была бы точной копией украшения на капоте, которое он однажды видел на антикварном автомобиле класса люкс.
Он снял джинсы и трусы, беспомощно глядя на прекрасное произведение живого эротического искусства, освещенное прожекторами.
— Я собираюсь снова причинить тебе боль, Малышка. Ты знаешь, как мне это нравится. — сказал он своим мягким соблазнительным голосом.
Она была так возбуждена, что некоторое время не могла ответить, пока в голове немного не прояснилось.
— Мне это нужно, Хозяин. Просто позволь мне поскорее кончить, пожалуйста?
Игнорируя ее мольбу, он сказал:
— Вот, Малышка, нам лучше снять эти прищепки. Минуту будет больно.
Он протянул руку и быстро снял обе прищепки с ее сосков, которые были крепко сжаты почти на 30 минут.
Когда кровь снова прилила к поврежденным соскам, раздвоенные вспышки боли вспыхнули и снова были переданы ее клитору. Она закрыла глаза и открыла рот, чтобы закричать. Коул крепко зажал ей рот рукой, чтобы спасти свои барабанные перепонки, и ему удалось значительно уменьшить громкость. Он подождал около тридцати секунд, пока боль не стала более терпимой, затем начал нежно облизывать ставшие сверхчувствительными соски.
Интенсивная стимуляция была больше, чем Моника могла вынести. Только кожаные ремни удерживали ее от того, чтобы отстраниться. Ее перегруженный мозг пытался направить поступающую информацию в русло оргазма, но ее Хозяин не пытался обеспечить ей правильное прикосновение, которое позволило бы ей достичь кульминации. Все, что она могла сделать, это принять то, что он хотел с ней сделать. Когда ее затуманенный мозг осознал это, она погрузилась в глубочайшее состояние подчинения, которое она когда-либо испытывала. Вместо того, чтобы отстраниться, она теперь выставила грудь вперед для удовольствия своего Хозяина. Она посмотрела на него сверху вниз и поняла, что он тоже получает от этого огромное удовольствие. Ее охватило чувство огромной ясности и удовлетворения. Во внезапном озарении она поняла, что именно для этой роли она была рождена.
Когда ему надоели нежные прикосновения и облизывание, он постепенно стал грубее, теребя, выкручивая и сжимая ее нежные груди. Ему понравилась мягкая текстура кожи и то, как они возвращались к своим красивым изогнутым формам, когда он отпускал их. Ее набухшие соски были местами, откуда сильные сигналы могли поступать непосредственно в ее мозг. Это давало ему возбуждающее ощущение власти и контроля.
— Я хочу, чтобы ты приняла еще одну вещь, Малышка. Тебя когда-нибудь секли по груди?
— Нет, Хозяин. Вам бы это понравилось?
— Это доставило бы мне огромное удовольствие, моя маленькая секс-игрушка.
Затем он взял маленькую плетку с хвостами длиной около 2, 5 метра. Она была сделана из резины, нарезанной на полоски.
Мой добрый дядюшка Василий. Часть 1: Кто же ты такой, Василий? 
webmaster@3iks.ru