Петька лежал в своей постели и, глядя перед собой – тиская пальцами полустоячий членик, мысленно перебирал «варианты мести»... Гулять вечером Петьку не отпустили, и Артём с Мишкой напрасно прождали его у калитки почти целый час... от ужина Петька отказался сам, чувствуя себя «униженным и оскорблённым»... спать, было еще рано, но Петька улёгся «из принципа», и вот – он лежал в своей постели и, глядя перед собой, думал о сатисфакции. И хотя слова такого – «сатисфакция» – Петька не знал, но оно очень точно отражало ход его мыслей... Дело в том, что вечером Петьку пороли, причем пороли ни в фигуральном, а в самом, что ни на есть буквальном смысле, и порол его ни кто иной, как родной папаша. Петька вырывался, кричал... он просил прощения и обещал «никогда-никогда такого не делать», но всё было тщетно – ремень, раз за разом опускался на Петькину задницу, и остановить это было никак нельзя, – лёжа в постели, Петька снова и снова прокручивал в голове все детали порки, и сердце его сжималось от обиды... Как ему, Петьке, отец сказал? «Если... – сказал отец, – я еще хоть раз услышу на тебя жалобу...» И еще спросил: «Ты слышишь меня?» – словно вдруг усомнился в способности Петьки слышать... а Петька – что? А Петька, всхлипывая, отозвался: «Слышу...» И дальше... дальше, устав удерживать вырывающегося Петьку, отец отбросил ремень в сторону и, отпуская Петьку, Петьке сказал: «Еще хоть одна жалоба, и всё – отвезу тебя в детский дом! Хватит! Нормального языка ты не понимаешь – ни русского, ни английского... никакого!» А что он, Петька? А он – не отозвался... а чего было отзываться? Отвезти Петьку в детский дом отец обещал каждый раз, когда порол, а порол отец Петьку, как минимум, дважды в месяц... Конечно, русский язык Петька понимал – это отец явно преувеличивал. А что касается языка английского... во-первых, отец не знал английский язык сам, и нечего было этим корить Петьку – тыкать ему в глаза... а во-вторых, тема английского языка тоже была связана с поркой, и потому отец про английский вспомнил... специально вспомнил, потому, как предпоследний раз Петьку он порол в конце мая, и порол его как раз за то, что он, Петька, по английскому языку остался «на осень», – отца вызывали в школу и там, в его присутствии, Петьке по английскому языку давали на всё лето задание. Вернувшись домой, отец взял ремень, и... это была порка «за учебу». Предпоследняя порка.Да, «за учёбу» – это была предпоследняя порка... А последняя порка была две недели назад – «за алюминий»: Петька и два его друга, Артём и Мишка, скоммуниздили – или, оперируя новейшими понятиями, приватизировали, что сути не меняло, поскольку и то и другое обозначало банальное воровство – у тетки Полины «кухонные принадлежности»: все кастрюли, три сковородки, две кружки, а также вилки, ложки и два ножа и, пока тётка Полина торговала на рынке семечками, всё это сдали хмурому дядьке, принимающему «цветной металл». Дядька, которого все почему-то звали Сэмом, приезжал раз в неделю на стареньком грузовике, и пацаны тащили ему всё, что им, пацанам, за неделю удавалось собрать либо удачно приватизировать. В обмен на «цветной металл» дядька давал пацанам немного денег, и пацаны себя чувствовали олигархами – не хуже рыжего... масштабы, конечно, были не те, и даже совсем не те, но в основе лежал один и тот же принцип: что-либо найди либо что-то укради и сдай дяде Сэму, который даст за это
Марина 
webmaster@3iks.ru