— Выпускаешь пар. Думаю, это лучше, чем снова взрывать свой чертов дом.
Я закинул ногу на мотоцикл и облокотилась на него, повернувшись лицом к нему.
— Почему ты никогда не затаскивал меня в дом?
Он удивленно посмотрел на меня.
— Ты член семьи, парень. Сын моего брата. Когда его не стало, у меня появились обязательства. Ты должен знать это лучше всех. Никто не заботится о семье так, как ты.
— Мне это чертовски помогло.
Он отложил блокнот.
— Дело не в этом. Мы делаем это не для того, чтобы они были нам должны. Мы делаем это, потому что это правильно. Потому что мы можем.
Он снял шляпу и потер голову. Я заметил, что его волосы поредели. Мне стало интересно, выглядел ли так папа.
Он продолжил.
— Иногда мы оплошали. Я подвел тебя, сынок, и я сожалею об этом. Думаю, мы все так поступили, но я мог что-то сделать. Я мог бы всадить пулю в задницу этому ублюдку. По крайней мере, я мог запереть его, как только ты уехал из города. Я облажался. Ты единственный мальчик моего брата, самый лучший из нас, а я тебя подвел.
Он снова надел шляпу и встал прямо.
— "Больше я так не поступлю. А это значит, что мне лучше не ловить тебя, когда ты рискуешь жизнью и здоровьем на этих дорогах. Улавливаешь мою мысль?
Я улыбнулся. - Да, сэр.
— Отлично. Ты вернулся насовсем?
— Не знаю. Возможно. Теперь ты скажешь мне, как я должен все исправить? Простить ее, простить всех"
— Нет, черт возьми. Ты лучший человек, чем я когда-либо буду. Ты поступишь правильно. Ты всегда так делаешь. Хотел бы я сказать то же самое.
— Как она, дядя Люк?
Он грустно улыбнулся.
— Становится лучше. Работа - хорошая отдушина для нее. Когда она потеряла тебя, она потеряла все. Никто не будет иметь с ней ничего общего. Она слишком дорого нам обошлась. Она разрушила все для половины города. Вся компания ненавидит ее, а она в одиночку пытается спасти их задницы. Она красивая женщина, но нет ни одного мужчины, который бы взглянул на нее, не столкнувшись с гневом целой общины. Ей приходится нелегко, но она борется за жизнь. Ее мать - хорошая женщина. Трудно поверить, что эта маленькая потаскушка вышла из ее чресл.
Мне было больно слышать, как он называет ее шлюхой. Не знаю, почему. Я, конечно, делал это достаточно часто.
— Я бы предпочел, чтобы ты не называл ее шлюхой, дядя Люк.
Он кивнул. - Я знаю, что ты любишь ее, мальчик. То, что она сделала, было плохо.
— Я знаю. Но мне все равно больно это слышать.
— Понятно. Обманщик работает на тебя?"
Я усмехнулся. - Да. Думаю, это трудно отрицать.
Он погладил меня по голове. Я почувствовал себя снова подростком, хотя бы на мгновение.
— Одень шлем, ладно? Когда разозлишься, не держи это в себе и не взрывай больше ничего. Позвони мне, и мы поедем на стрельбище и отстреляем несколько сотен патронов.
— Конечно, дядя Люк. Я думал, что мне уже лучше, но мама...
— Я знаю. Женщины. У них там какие-то хреновые мысли.
Я услышал, как выключилась его рация, но не смог разобрать, что там было сказано. Видимо, тридцать лет отточили его слух.
— Господи. Чертов Зак опять за свое. Надо бежать, сынок. Рад видеть тебя снова. Я здесь, если понадоблюсь.