когда-то давно дом большой двухэтажный стоял? – я указал рукой в дальний конец деревни. – Он, вроде, один такой приметный на всю округу был.
— А... Поляковых, что ль? А ты, чай, родственник? То-то я гляжу, лицо знакомое.
— Ну, так... Дальний.
— Был. А как же! Он и сейчас вон стоит. Деды-то давно померли, а детям он и не нужóн оказался. Попервой-то наведывались изредка, а теперь, почитай, лет пять уж как никого тут и не было. Стоит, пустует. Огород лебедой да бурьяном порос... Э-эх...
Вот теперь я уж точно не мог устоять от соблазна снова взглянуть на тот дом! В самом конце деревни двухэтажное кирпичное строение гордо возвышалось над одичалыми вишнями и яблонями среди высоких сорняков. Бездыханная печная труба, потемневшие от времени остатки дров, наглухо заколоченные ставни и заросшая травой тропинка, ведущая от калитки к крыльцу... Всё говорило о глубоком анабиозе, в котором пребывает это хозяйство.
Поначалу мне нестерпимо захотелось войти внутрь и хоть на несколько мгновений снова прикоснуться к тому, что связывало меня с нахлынувшими воспоминаниями. Но я не осмелился потревожить сон этого старого, но далеко ещё не ветхого и в известном смысле чужого для меня дома.
Немного постояв и подержавшись рукой за кованную калитку, я отправился в обратный путь к своей заимке. По пути съел ещё тёплую и невероятно вкусную кулебяку с капустой и выпил почти весь литр молока.
Всё утро я ходил под впечатлением от встречи теперь уже с материальными подтверждениями того, что мои детские воспоминания вовсе не выдумка, не сон и не плод внезапно разыгравшейся фантазии. Удивительно, как это всё было глубоко сокрыто в моём подсознании и почти не всплывало на поверхность почти три десятилетия.
Днём сходил в лес и, следуя полученным ранее инструкциям, набрал молодых подосиновиков. А вечером затопил печку и пожарил их с картошечкой себе на ужин. Почти забытый с детства вкус этой простой, но такой ароматной и аппетитной еды снова заставил меня с головой окунуться в воспоминания о том лете.
Спорить не стану – грибник из меня, конечно, так себе. Но я всё равно уверен, что не собирал и не ел никаких галлюциногенных поганок или мухоморов. Правда, то, что случилось следующей ночью, повергло меня в некоторые сомнения на этот счёт.
Открыв глаза, я понял, что нахожусь не дома. Но это была и не заимка, просыпаться в которой я уже привык за истекшую неделю. В приоткрытое окно заглядывала яркая луна, и сквозь ночную тишину в комнату плавно втекала заливистая трель сверчков.
Я никогда здесь не жил, но некоторые предметы интерьера казались знакомыми. Большой платяной шкаф красного дерева и старомодное трюмо с двумя боковыми поворотными зеркалами. Ваза с огромным букетом полевых васильков на трёхногом журнальном столике. И широкая койка с кованным изголовьем... Ну, точно! Именно на такой я сейчас сплю в крохотном лесном домике, в который меня поселил старик Мефодий.
Внезапно кроватные пружины заскрипели, и на постели кто-то пошевелился. Я замер на месте, потому что только сейчас осознал, что стою здесь, лишённый какой бы то ни было одежды. Впрочем, уже через секунду во мне откуда-то возникла уверенность, что видеть меня сейчас всё равно никто не может.
Я осторожно сделал пару шагов и приблизился к койке, чтобы посмотреть, у кого в комнате я очутился. В этот момент чья-то рука ухватилась за край простыни и резко скинула её на пол. Мне было сложно поверить своим глазам – на кровати лежала всё та же восемнадцатилетняя Настя! Именно такой я её помню: точёное личико с длинными ресницами, волнистые немного взъерошенные волосы
Вот так случай 
webmaster@3iks.ru