потряслась всем своим пропитым телом. В пизде бабы захлюпало громче и Лысый накончал в неё скользкой спермой.
— Иди, еби! – слез с алкашки гопник и убрал хуй в трусы, предварительно обтерев его пучком травы.
Дрочивший рядом Кочан до заветного место бабы так и не добрался. От неосторожного движения руки, вся накопленная в яйцах конча выплеснулась на лицо синявки, облив её щеки и губы потеками белой горячей спермы. Бухая баба недовольно замычала и попыталась обтереться, но только размазала всю кончину по лицу.
К чему я это всё рассказываю? К тому, что и Кочан и Лысый, после потери девственности направились ко мне. Искренне они хотели поделиться, или просто попонтоваться, я не знаю. Открыв дверь на стук, я услышал вопрос в лоб. – Дарова, Лёха. Бабу будешь?
— Чё? Какую бабу? – не понял я.
— Вон в кустах лежит, пошли! – позвал Лысый.
— Да ты гонишь! – не поверил я.
— Бля, отвечаю тебе! – вытаращил глазища тот из-под высокого лысого лба. – Пошли быстрей, пока она не съебалась!
Я пошел.
И совершенно не думая о том, что Маша-алкАша может быть рассадником венерии, сунул в неё и тоже быстро кончил, даже толком не кайфанув от процесса. Она кстати спала и даже не знала о том, какое доброе дело совершает для меня. Мне конечно понравилось. После того как выебал, я её ещё всю обмацал и мы вместе рассматривали пизду.
Лысый и Кочан держали ноги этой Маши в стороны, а я подсвечивал зажигалкой, из дырки шли белые пузыри нашей кончины. Потом я поджег волосню на пизде, заржал и побежал домой, Лысый бросил мне вслед камень, но не попал, а потом сам заржал, видя как Кочан тушит подпаленный лобок синявки.
Пацаны остались и от нехуй делать начали пихать Маше в дырку бутылки и всякий мусор. Потом отмороженный Лысый притащил флакон от дихлофоса с пробитым дном и бахнул в пизду пьяной Маши карбидом. Это они мне уже потом рассказывали, но смешно было слушать.
Так вот, наши подглядки за бабами в раздевалке спорткомплекса закончились довольно хуево.
В один из дней, Лысый со смехом и восхищением объявил, что моя мама (её Ольга зовут) тоже на танцы стала ходить. Поскольку мы в тот день прошароебились с утра до вечера, дома я не был, с матерью не успел поговорить. И когда под вечер увидел, что мама действительно идет в спорткомплекс, то мягко говоря охуел. С чего это она на танцы собралась и самое-то главное...
Понимание того, что все пацаны будут теперь подглядывать за мамой и дрочить, а рассказать я ей об этом не смогу, пиздец как угнетало.
Ещё хуже мне на душе стало к вечеру, когда под смешки и присвисты я увидел, что моя мама действительно идет к комплексу. На ней была юбка-гармошка чуть выше колена и футболка, которая отлично подчеркивала большие дойки. Маму я никогда голой не видел, может только в детстве, но уже не помню. Только смутный образ её тяжелых сисек покрытых бледными синими прожилками остался на задворках сознания.
С трудом дотерпев до того мгновения когда «тётя Оля» зайдет в комплекс, пацаны сорвались с насеста в виде облезлой железной трубы и бросились подглядывать.
— Да вы куда?! Вы ебанулись, это мама моя! – попытался возразить я, но никто даже не оглянулся. Я пиздец как разозлился на них, прям злость была и обида, но ничего поделать с этим не мог. Если полезу драться, то меня просто обсмеют или самому пизды дадут. А если не полезу, то будут болтать про мамку всякое. Сложный выбор короче.
Пертурбация 
webmaster@3iks.ru