сам был не прочь подбить клинья в этом направлении, но все ж «военные» действия соседки казались ему чересчур уж прямолинейными и грубыми, он полагал, что действовать надо тоньше и уводил разговор в сторону, хотя и держал в голове общую панораму «сражения», и ему льстило, что его сватают к юной красавице, которая ему самому невероятно нравилась как женщина, хоть и годилась во внучки: - А что, Дарья Петровна, как у тебя персики в этом году, уродились ли? У тебя же какой — то особый сорт «Белый лебедь», что — ли?
- Персики, Семен Аристархыч — мед. Тают на губах и кусать не надо, целуй их только покрепче, сами соком тело питают. Прямо как губки Женечки - племяннушки.
Объединить с соседом участки и расшириться за его счет - эти мечты не давали покоя оборотистой товарке. Снился ей и вошедший в местечковый фольклор золотой конь, якобы прикопанный в смежном саду. Глаза Семёна Аристархыча превращались в сладкие щелочки от удовольствия при словах о губках Жени, и вскоре на его столе появлялась большая корзинка, с горкой наполненная белыми, как луны персиками из Дарьиного сада.
Так дружили сосед и соседка, и были оба вполне довольны. Более тесной связи между ними возникнуть не могло. Дарья понимала, что этот мужчина, при всем его напускном благодушии, человек жесткий и всегда будет доминировать, а к такому она не привыкла. К тому же, года полтора назад, у нее появился «мужчинка» Жорка - пришел печник камин чистить, да так и остался. На «Золотом поселке» говорили еще, что Дашка «мужика приняла». Чем он ей приглянулся, сказать трудно. Это был ровесник женщины, хотя и смотрелся значительно старше ее, эдакая неотесанная деревенщина, себе на уме, мелочный и, кажется, тщеславный. Но вот, поди ж ты, прижился и даже слегка расцвел, хотя его цветение больше напоминало радужную плесень.
Был он при этой женщине и печником, и каменщиком, и плотником, и садовником, и массажистом, и любовником — что называется, на все руки мастер. Понятное дело, пил, но и дело знал — тешил в постели эту тетку, и, и судя по ее довольному выражению лица, весьма умело.
Однако, мы оставили в саду наших влюбленных Сашу и Женю, а они все еще крадутся вдоль "крепостной стены", осторожно лапая ее кирпичи и обжигаясь крапивой. Саше трудно сохранять конспирацию, у него бронхит, и он едва сдерживает кашель. Собственно за тем невеста и привезла его в тетке, в этот солнечный край, то есть, чтобы вылечить. Ну вот, наконец, и желанная сетка.
За ней открывался вид на соседский ухоженный двор, ровный и зеленый, как биллиардный стол, а там горничная Аристархыча вывешивала на веревку проветривать генеральский мундир хозяина и его рубашки. Китель качался на ветру и тянул рукава к белой сорочке, которая взвилась на плечиках на волнах ветра и развивалась чуть ли не параллельно земле.
С крыльца сошел хозяин с ломтем арбуза в руке, был он в джинсовых шортах и красной майке и давал служанке какие — то ц.у. , какие именно наша парочка не слышала. - А представляешь, этого мужлана в его кителе на голое тело и в женских, клетчатых чулках? - Горячо шептал Саша на ухо невесте, от чего гусиная кожа обливала шейку и плечи девушки. Оба прыснули, испуганно зажали рты руками, но тут юноша не удержал в себе свой тяжелый кашель, выронил наружу, и тот запрыгал, застучал по саду, отдаваясь звонким эхом в каменных стенах строений. Ребята бросились наутек.
II. - Тебе, Саша, лечиться надо. - Говорила тетя за ужином, - я слышала, как ты в саду бухикал. Где
Крёстная (Части 1 - 4) 
webmaster@3iks.ru