В последующие дни Димка был сам не свой. Каждый день в школе он старательно искал встречи с Мариной Валентиновной. И также старательно она его игнорировала. Даже Жорка это отметил, но сделалд вывод совершенно другой.
— Это она тебя после того разговора избегает! – заявил он товарищу. – Ну, ты молоток!
Димка только отмахнулся. Дело доходило до того, что на уроке алгебры, проходя по рядам с проверкой домашнего задания, она даже не заглядывала ему в тетрадь, хотя у других сверяла каждую цифру в ответах. Наконец, спустя три дня на четвертый Димка не выдержал и после урока, дождавшись, когда все покинут класс, подошел к ней, вдохнул и... И тут в класс заглянул Никсон – учитель истории, ее ухажер. Димка выдохнул:
— Марина Валентиновна! Я тетрадь вам оставлял...
— Демидов! – жестко, глядя в глаза, ответила она. – Если я найду твою тетрадь, я тебе ее обязательно передам с кем-нибудь! Понял?
Она прищурилась и повторила:
— Найду, передам с кем-нибудь! И всё! Свободен!
Она повернулась к коллеге, стоявшему в дверях:
— Николай Александрович! Здравствуйте!
Димка выскочил из класса. Его душили слезы. Он стремительно слетел с вниз по лестнице к раздевалке, выбежал на улицу, остановился.
— Вот тварь! – выдохнул он.
— Диман! – отозвался кто-то рядом. – Ты про кого?
Он бросился бежать. В голове был сплошной туман. Из глаз градом катились слезы. Внезапная тоска сдавила грудь. Он остановился, огляделся. В таком состоянии он добежал до самого дома. Постоял у подъезда. Махнул рукой. В школу идти однозначно не хотелось. А куда-то еще – не было денег. Дома же никого не было: отец на службе, мать – в больнице или в институте, сеструха – на практике. Димка зашел в подъезд, открыл замок, вошел и замер в прихожей. В квартире кто-то был. Из спальник родителей доносились голоса. Сначала он подумал, что это отец и мать...
«Ну, пришли, пока их – детей – дома нет, «развлекаться». Родителям же тоже надо «пар спускать». Но отец вроде на полигон до ночи собирался ехать. А мать в больнице, а потом собиралась в институт свой... У нее защита диссертации на подходе, - подумал он. – Неужели сестра? Но почему в спальне у родаков?»
«Неужели воры?» - мелькнула шальная мысль. Он осторожно тихонько разулся и, тихо-тихо ступая на носочках, подкрался к двери. Из-за нее донесся уж совсем громкий стон – мужской, низкий баритон, совершенно не похожий на голос отца. Потом донеслось какое-то совсем уж непонятное кряхтенье. Димка рывком открыл дверь и замер.
На родительской кровати, «звездочкой» раскинув в стороны руки-ноги, распластался тощий волосатый мужик. У него между ног на четвереньках стояла... мать... Цецилия Львовна, приникнув к к его паху, водя головой вверх-вниз.
— Вы... - слова застряли у Димки в горле.
Мать выпрямилась, с испугом посмотрела на сына. Мужик вскочил, прикрывая руками пах. Он оказался тощий, щуплый, телосложением немного крупнее юноши. Но заросший темно-бурыми рыжими волосами, как обезьяна.
— Сынок... - мать тоже растерялась. Мужик рванулся к креслу, где лежала комом его одежда, стал лихорадочно напяливать трусы, носки, брюки.
«Идиот! – отстраненно подумал Димка. – В такой ситуации брюки надо было напяливать!» Еще он подумал, что мужик одевается по скорости, перекрывающей армейские нормативы – отец рассказывал, что солдаты одевались за 45 секунд.
Мужик, прыгая на одной ноге, натягивая брюки, оступился и с грохотом рухнул на пол, опрокидывая на бок прикроватную тумбочку. Димка не выдержал и засмеялся. Глядя на мужика, засмеялась и Цецилия Львовна. Мужик встал, хмуро посмотрел на них, потом на себя – голого по пояс, с одной ногой – голой
Феминизация.. Часть 2 
webmaster@3iks.ru