глаза застыли где-то посередине меня, потому что он больше не смеет смотреть мне прямо в лицо или на ноги. Для него так будет даже лучше. Затем наступило неловкое молчание, которое я так ненавидела в себе и снова узнала свою слабость, которую даже Эвелина не всегда может распознать.
— Тебе лучше зайти ко мне в комнату сегодня вечером, когда Эми будет спать, — сказала я, и сразу же вышла из его комнаты, оставив слова летать вокруг него в воздухе, и уверенная в том, что он их поймет. Какой это был длинный день! Я долго не могла решить, как мне поступить, но наконец решилась предпринять то, что должна была сделать. Вернувшись в свою комнату, я оставалась там полностью одетой до тех пор, когда Ричард тихо проскользнул ко мне и застыл передо мной в удивлении, но с робкой надеждой в глазах.
Я спросила его, будет ли он теперь вести себя хорошо. Он ответил, что будет. «Тогда ты встанешь сейчас на колени и повторишь это снова», — сказала я и сразу же почувствовала удовольствие от того, что решилась на это. Он сразу же упал на колени! Какое счастье, что Эвелин его так вымуш¬тровала! Я очень медленно обошла вокруг него, задев юбкой (Эвелин меня недооценивает, я умею слушать гораздо лучше, чем она предполагает), а потом велела ему встать, но не оборачиваться.
К моему удивлению, он сразу же подчинился. Он сжал кулаки, а его пальцы побелели от напряжения. Интересно, что у него на уме? Эвелин говорит, что об этом нельзя спрашивать, утверждая, что в такой ситуации это всегда проявляет твою слабость.
Самая трудная часть моей задачи состояла в том, чтобы начать. К полному, я уверена, изумлению Ричарда, я велела ему расстегнуть штаны, но в остальном не двигаться и не поворачиваться. Он так и сделал, и его член неподвижно застыл на месте. Я заметила это, чуть взглянув на него сбоку из-за спины, где я стояла наподобие какой-нибудь вечно бдительной старухи. Его пенис замечательно блестел, но выглядел красноватым, — наверно от слишком частого трения.
— А сейчас ты выйдешь отсюда и отправишься спать, — сказала я, но с какой-то дрожью в голосе, которую очень хотела скрыть.
Я услышала, как он скрипнул зубами.
— Ох, мама! — взмолился он. Думаю, это стало переломным моментом. Если бы я тогда хоть чуточку поддалась... Но я устояла и сразу же почувствовала такую свободу, какой еще никогда не было прежде. Как это странно!
Я так ничего ему и не ответила. Со все еще торчащим стержнем он, ссутулившись, выскочил из моей комнаты, и в порыве раздражения прошел по коридору и хлопнул дверью.
— Ой, что это за шум? — из комнаты послышался голос Эми.
— Он плохой мальчик, Эми, и я позабочусь о нем, — прокричала я ей в ответ, хотя мне это далось не без труда. Эми знала, что я вскоре появлюсь в его комнате, что чуть позже я и сделала. При моем появлении Ричард весь задрожал, сжимая одной рукой свой член. Когда я вошла, он быстро ее убрал и боязливо проговорил:
— О, мама... Я не хотел...
Я не узнавала саму себя, когда повалила его на кровать, задом кверху, стянула с него штаны и... Шлеп! — моя рука взлетела, — Шлеп! — и снова и снова, а Эми весело выкрикивала из своей комнаты: «Давай, давай еще, мама!»
— Тссс! Спи давай! — отозвалась я и продолжала шлепать и шлепать Ричарда, пока он всхлипывал и терся членом об кровать. Это так захватило мое воображение, что я
Катенька. 
webmaster@3iks.ru