пожалуй, останусь, – вдруг сказала Лена, освободившись из моих объятий. – Надо новые цветы посадить и рыбок завести. А ты иди.
Я и ушел, вычеркнув из жизни оттаявшую Снежную Королеву. Меня теперь неудержимо тянуло от синего холодного полюса к полюсу красному и горячему. Я сошелся с веселой толстушкой, словно сошедшей с пинаповских картинок про Хильду Дуэйна Брайерса. И звали ее подходяще – Люся, словно тянули губами сливочную тянучку.
Люся любила две вещи – сладкое и танцы. Если первое – это понятно, я и сам сладкое люблю, а со вторым у Люси были некоторые проблемы, ибо танцевала она со слоновьей грацией, сотрясаясь всем телом, и никакие корсеты, боди и суперлифчики ей не помогали, только мешали близким контактам третьего рода. Все это корректирующее белье приходилось сдирать, получая доступ к телу, хотя отдавалась она безропотно и весело, с булкой в одной руке и ванильным сухариком в другой. Глуповато-беззаботная Люся меня скоро достала, я ее бросил, а там и окончание педвуза подоспело.
К вечеру я подъехал к МосОблОНО, но Наташа меня уже ждала.
— Тут есть два общепитовских заведения, – сказала она, словно мы расстались не полдня, а пять минут назад. – Кафе «Под липами» и подвальный кабачок «Ткибучава». В первом – танцы, а во втором – грузинская кухня и хорошее вино из бочек. Куда пойдем?
— Это Вам, Наташа! – сказал я, протягивая даме алую розу на длинном стебле. – На липы у меня хватит, а на Ткибучаву вряд ли.
— Ну, и кавалеры пошли! – белозубо засмеялась Наташа, нюхая розу с закрытыми глазами. – Ладно, вино и сациви беру на себя. А за розу – отдельное спасибо. Я ее потом заберу.
Она еще раз понюхала розу и спрятала ее в траву позади урны возле входа в ОблОНО. Сто рубликов – в помойку!
Кафе «Под липами» было сделано в стиле ретро пятидесятых-шестидесятых, и Наташин образ этому соответствовал полностью – узконосые туфли на шпильках, чулки со стрелками, легкое светлое платье с пояском и юбкой колоколом и маленькая кожаная сумочка. А еще прическа. Она как-то осадила свои вздыбленные волосы, начесала на лоб челку, а сверху все прихватила синей лентой с маленьким бантом. Получилось просто и мило. Тени возле глаз она тоже сменила, с дневных коричневатых – на вечерние, голубые.
Мы выпили по бокалу какого-то светлого вина, закусив его яблоком, и я пошел к музыкальному автомату, хорошей имитации старых аппаратов эпохи твиста и рок-н-ролла. Там, погоняв кнопками, меню, выбрал «Твист». Видимо, составители меню знали только наше, советское, и первым номером пошел твист из фильма «Кавказская пленница». «Где-то на белом свете, там, где всегда мороз...».
В нашу деревню, в клуб, по которому словно ударили гигантской кувалдой, и он на четверть ушел в землю, привозили почем-то только старые фильмы. Я раз пять смотрел эту «Кавказскую пленницу», истратив на детские билеты все школьно-буфетные деньги. Особенно мне нравились места, где главная героиня в купальнике вешает на веревку мокрую одежду и еще ее синие колготки, когда ее похищают и запирают. А еще я украл в библиотеке старый журнал «Советский экран», посвященный этому фильму и, каюсь, дрочил на купальник и синие колготки. Мы еще с пацанами поспорили, есть ли у нее под колготками трусы или нет, и даже подрались.
Наташа танцевала хорошо, и у нее ничего не прыгало и не тряслось. Твист танцевать легко, «берешь один окурочек, потом другой», я старался не отстать, и тоже ходил винтом. Хорошо, что это бесконтактный танец, потому что, беря девушку за руку, я всегда испытывал нервную дрожь
Свингеры поневоле 
webmaster@3iks.ru