Кристина. Она сняла маечку, уделанную моей «струей бобра» и надела старую гавайку с закатанными рукавами. Шортики на ней были прежние.
— Ух, какое богатство! – воскликнула Кристина, хватая сразу два бутерброда – с бужениной и ветчиной. – И винцо! Это тебе не белорусская картошка с репой и самогоном!
— Давай лучше выпьем за картошку, – сказал я, поднимая одноразовый стакан с вином. – Именно она не дала умереть с голода нашим предкам.
— Каким предкам?
— Твоим и моим.
— Тогда и за предков! – сказала Кристина. – Выпьем не чокаясь.
Она опустошила свой стаканчик, почмокала, поцокала языком, потом взяла бутылку.
— Неужели китайское?
— А хрен его знает, – ответил. – По второй?
— А ты в нирвану не впадешь?
— А мы полбутылки выпьем, остальное оставим. Тогда минует меня чаша сия.
— Тогда ладно. Наливай.
Без макияжа она была совсем своя, такая простая, как деревенская женщина. Я пил, ел и смотрел на Кристину, словно видел ее в первый раз. Я не знаю, чего там азиаты подмешали в вино, только член в штанах уже не помещался. И она это поняла, а, может, тоже вино подействовало, только Кристина посерьезнела, встала из-за стола и схватила меня за руку. «Пойдем скорее, что-то мне невтерпеж!», – вдыхая ртом, сказала она.
Мы поднимались по лестнице, оставляя одежду на ступеньках, Кристина шла впереди, а я смотрел на ее крепкие ягодицы и надрачивал член, который и так был надут до невозможности. Я втолкнул Кристину в одну из спален и обрушился на нее, тыча членом между раскинутых стройных ног. Она дрожала и шептала: «Скорее, скорее!», а когда я вошел, ее выгнуло дугой.
Когда я, старательно и ритмично, двигался внутри Кристины, она, кажется, перебрала все гласные русского алфавита: кряхтела на «ы», стонала на «о», выла на «у», а когда ее, наконец, затрясло, она замолчала, глядя невидящими глазами в низкий потолок спальни. Я кончил раз, не вынимая члена, кончил другой, а, когда в полном изнеможении упал на сбившиеся простыни рядом с Кристиной, выпустил, словно зенитный пулемет, дробную струю вертикально вверх.
— Ну, ни фига себе! – восхищенно сказала Кристина, разглядывая ладонь с нашими соками. – Ты сегодня был в ударе!
— Это вино! – уверенно сказал я. – Китайцы или корейцы! Ты случайно не разбираешься в иероглифах?
— Случайно нет, – ответствовала Кристина. – Но вино мы сегодня пить больше не будем. Ты мне всю лоханку разворочал! Пошли в душ.
Кабинка нашего душа была слишком узкой, чтобы в не поместиться вдвоем, и я пропустил Кристину первой. Все-таки женщинам нужно мыться чаще.
— Ну, наверное, не заметил, – сказала Кристина, густо намыливая щель. – Что я побрила себе волосы?
— Как же, не заметил! – проворчал я. – Ты стала похожей на малолетку.
— А ты когда-нибудь их драл?
— Нет. Я не маньяк-педофил, это, во-первых, а во-вторых, не вижу смысла потому, что полового чувства у них ни на грош, одна боль. Организм еще не готов для секса.
— Значит, мне обрастать обратно? – спросила Кристина, смывая с себя обильную пену.
Она не ушла, стояла и смотрела, как я, залупнувшись, намыливал головку мягкого до противности члена, гибкий ствол и отвисшую мошонку. Бедный усталый «хобот» дернулся, но не окреп. Тогда я, наскоро ополоснувшись, выключил воду, вышел из душа, оставляя мокрые следы на полу, отобрал у Кристины полотенце и осушил свои причиндалы. И лишь потом задвинул
младшая сестра 
webmaster@3iks.ru