ложку и зачерпнул густоту щей из тарелки. Пока мать не вышла из ванной, Костя успел поужинать и, достав из кармана куртки пачку сигарет, закурил, блаженствуя от вязких клубов дыма, поднимающихся под потолок к решётчатому окошку вытяжки.
– Костенька, ты разве куришь? – услышал он за спиной расстроенный возглас матери.
– Иногда, мам. Когда-то ты себе позволяла посмолить за компанию с Валюхой.
– При нашей бабке не очень-то посмолишь, только на работе и удавалось с моими разведёнками поболтать о мужиках под сигаретку. Да и то, сказать по правде, больше других послушать. Ступай, Костенька, я пойду постель разберу. Потешишь свою грешницу-мать, только неловко мне перед тобой. Не удивляйся на меня, коли, в трусах лягу, потом снимешь, как до дела дойдёт. С Валюхой было чего у вас? Я ведь просила её не отказывать тебе, в случае чего...
– Не до меня ей было. С мужиком тогда жила, – припомнил Костька, – но сосаться научила классно. Моя девушка просто в восторге.
– Какая бы жена, Костик, у тебя не была, а вернее любовницы чем мать с сестрой, женщины не сыщешь. Бог даст, ещё и внука потешу собой, коли приведётся. Ладно, сынок, потом потолкуем.
* * *
Думал ли Костька в эту памятную ночь о Веруше?... Скорее хотел помочь матери справиться со страхом одиночества, внезапно свалившегося на неё в этот день. А, возможно, вознамерился осуществить давнюю мечту – обрести любимую женщину, пробудившую к себе его первую страсть, что порой происходит у сыновей к матерям ещё в школьные годы. Однако, нельзя сказать, что Костю вовсе не привлекали прелести сестры, К тому же Валентина категорически избегала излишнего любопытства со стороны Костика к себе. Был случай, когда однажды Валюха, перехватив бесцеремонный взгляд брата на себе, не удержавшись, вспылила:
– Чего уставился, засранец, – высказала Валентина своё возмущение брату, заметив косые взгляды пацана на её соблазнительные формы, скрытые под нижним бельём, – за мамкой подглядывай, малохольный, там тебе есть на что поглазеть.
– Тебе жалко что ли? – равнодушно отвернулся Костик от сестры, прикрывающейся домашним халатиком.
– Мал ещё на девушек таращиться, – пренебрежительно вразумила Валентина паренька, – волосы на писюне не выросли, а блудливые глазёнки так и зыркают куда не надо.
– Зато другое выросло, – самодовольно ухмыльнулся Костька, указывая взглядом на предмет своей гордости в трусах, единодушно признанный мальчуковой половиной класса.
Валентина, с оскорбительным пренебрежением, остановила равнодушный взгляд на причине гордости брата и, иронично хмыкнув, произнесла:
– Чего там могло вырасти у такого придурка?
Коротко вздохнув, Костька решительно поднялся со стула и лихим жестом сдёрнул с себя семейки до самых колен. – ОПА!
Напряжённое молчание воцарилось в комнате. Вдруг Валюха метнулась к двери и с рыдающим хохотом выкрикнула:
– Мамуль!!! Ты посмотри только, что эта идио́тина отрастила у себя в штанах! Тут же нам до конца жизни хватит этой кукурузины!...
Но Надежда Сергеевна, к удивлению своих детей, довольно спокойно отнеслась к уникальному феномену. Пожав плечами, она сдержано изрекла:
– Ну, маленько вырос и что? Только бабушке это знать не к чему.
– Мам, так он ещё может вырасти, что тогда делать? – спросила Валюха.
– Сочувствовать будущей жене и радоваться за его любовниц. – усмехнулась Надежда Сергеевна.
– Ну, чего уши навострил? Спрячь это с глаз долой, Казанова сранная. Мне заранее жаль дуру, которая позарится на это безобразие, – посетовала Валентина, – ты этим чудом никого ещё не порадовал?
– Не успел, Валюх, я и целоваться даже не пробовал, – искренне признался Костик, бережно пряча свою «гордость» под резинку трусов.
– Вот и помоги брату, не чужой всё-таки, – подсказала
Карусель 
webmaster@3iks.ru