удар осторожно; несомненно, она помнила о физическом и психическом воздействии, которое ее хлыст оказывал на ее сестру. Лизель быстро приближалась к очередному оргазму, который опять взорвет ей мозг. Мне удалось поймать взгляд Лизы, и я поднял палец, одними губами произнеся «—Еще раз». Лиза широко улыбнулась.
Я крепче прижал Саманту к себе, в то время как Лиза почти незаметно ускорила темп. Она сосредоточила удары на заднице Лизель, вкладывая в каждый чуть больше силы. Лизель тяжело дышала, и она начала кончать. Лиза описала хлыстом широкую дугу, позволила его длине обвиться вокруг талии сестры, затем плотно обхватила ее и просунула рукоятку под витки. Лизель задрожала и изогнулась, ее соки хлынула из нее, когда рукоятка хлыста ударилась о ее киску. Лиза смиренно стояла в стороне, как застенчивая маленькая девочка, и наблюдала.
Я встал, мысленно качая головой. Я никогда не пойму, что заставляет кого-то стремиться к такой сильной боли. Со мной в подвале три девушки, одна из которых, моя любимая жена. На всех следы жестокой порки.
«—Это был не я, ваша честь! Я никогда ничего не делал. Это были они. Они сделали это сами с собой». Да, верно.
Я подошел к Лизелль, чтобы осмотреть ее. В нескольких местах хлыст слегка впился в кожу, и в ранах образовались крошечные капельки крови. Я взглянул на Лизу, и она уставилась в пол, виноватая улыбка заиграла в уголках ее рта. Тепло, исходившее от тела Лизель, было таким, словно я стоял рядом с печью.
—Лиза, у вас есть чем натереть Лизель, какой-нибудь лосьон для кожи или что-то в этом роде?
—Да, сэр, — ответила она. — Хозяин использует травяной крем, который очень успокаивает. У нас есть немного в сумке.
—Позаботься о Лизель. Саманта, можно тебя на минутку?
Саманта встала, в то время как Лиза подошла к сестре, чтобы освободить ее. Лизель была едва в сознании, но я взял Саманту за руку и отвел ее в сторону.
Я хотел бы когда-нибудь понять, я действительно пытался. Но эта последняя сцена несколько усложнила задачу. Лизель довольно долго носила эти болезненные отметины. Я наблюдал с другого конца комнаты, как ее сестра изо всех сил пыталась освободить ее от колец на потолке. Я увидел, как Лизелль чуть не упала, сползая на пол, когда цепи освободились. Она застонала, долгий, жалобный звук, похожий на стон нежного зверька, которого растерзал лев.
Я посмотрел на Саманту. Широко раскрытые глаза Саманты искали мои. Тихим голосом я спросил:
—С тобой все в порядке?
—Да, Хозяин.
—Я не расстроен, Саманта. Я пытаюсь понять, почему тебе так нравятся подобные вещи. Посмотри на близняшек.
Саманта повернулась, чтобы посмотреть. Лиза и Лизелль теперь улыбались, когда Лиза начала втирать крем в следы от порки своей сестры. Лизель взволнованно разговаривала с ней. Я продолжил.
—Я не сомневаюсь, что вам, девочки, нравятся эти занятия с хлыстами и прочим, но Лизель, должно быть, сейчас в агонии. Есть и другие вещи, которые мы делаем, которые, должно быть, доставляют больше удовольствия; что привлекательного в том, чтобы получать такую боль?
Саманта на мгновение погрузилась в размышления.
—Хозяин, вы спрашиваете о чем-то, на что у меня нет ответа. Вы видели, какой Лиза была с Лизель, контролирующей ситуацию, хозяйкой своей вселенной. Как я уже много раз видела вас. Когда вы порете меня, моя вселенная сжимается, пока не остаюсь только я и вы, контролирующий каждый мой аспект. Есть только я и боль, которую вы мне причиняете. И я чувствую себя такой цельной.
Вначале это больно, чертовски больно. Но потом все меняется. Боль начинает исчезать и сменяется теплым удовольствием, которое растет и ширится. Ты
Жди нас дедушка 
webmaster@3iks.ru