—С тобой все в порядке, Саманта? — спросил я, не зная, что сказать вразумительного.
—Я... я думаю, да, Хоз, э-э, Джим.
Вошел доктор, сопровождаемый свитой медсестер и интернов, и шоу началось.
—Как у нас дела, Саманта? —спросил он. —Вам нужно что-нибудь от боли?
—Я... —Саманта перевел дыхание. — Я в порядке.
—Все в порядке. Теперь, при следующей схватке, я хочу, чтобы ты тужилась. Хорошо?
Мне стало интересно, что она делала.
—Хорошо, — ответила она.
Начал нарастать следующий, и Саманта попыталась приподняться. Я помог поддержать ее, и она сильно надавила. Она начала задыхаться от напряжения, затем громко застонала. В зеркале я увидел выпуклость, кольца ее половых губ раздвинулись еще шире, и начала появляться синеватая выпуклость. Верхняя часть головы ребенка.
—Сейчас я собираюсь сделать эпизиотомию, Саманта. С тобой все в порядке?
Саманта хватала ртом воздух, но в перерывах между вдохами ей удалось слегка кивнуть. Был передан инструмент, которым, конечно же, был скальпель. Врач сделал небольшой прямой надрез, чтобы избежать неровного разрыва. Я отвернулся от зеркала, чтобы взглянуть на лицо Саманты. Острый поверхностный укол боли, наложившийся на ее более глубокую, грозовую боль. Когда ее глаза распахнулись, они встретились с моими. И она улыбнулась мне.
—Вот оно, — прошептала она.
Я взглянула на доктора, но он был готов.
—Глубокий вдох, Саманта, — сказал он.
Мельком взглянув, я увидел, как головка ребенка начала двигаться, а ее крошечные ушки высунулись из-за колец на половых губах Саманты. Саманта откинула голову мне на руки и завыла так, как я слышал от нее много раз раньше. Ее личико покраснело, грудь окрасилась в ярко-красный цвет. Саманта никогда не признавалась в этом, но я чувствовал, что признаки были безошибочными. Когда наш первенец появился на свет, казалось, что ее мать испытывала что-то похожее на оргазм.
Показалась голова ребенка, за ней плечи, затем все остальное вышло беспорядочным потоком. Медсестра держала наготове резиновый шприц, чтобы отсосать слизь изо рта и носа ребенка. Малышка повернула головку в сторону, затем открыла свой крошечный ротик и издала громкий визг. Мы с Самантой наблюдали, как эти первые влажные вдохи превратили кожу нашего малыша из пурпурно-голубой в здоровую красновато-розовую.
Пуповина была пережата и перерезана, малышку отнесли на стол и осторожно смыли с нее слизь губкой. Затем ее пометили с ее именем крошечными бусинками на нитке, завернули в больничное одеяло, принесли к нам и положили на вытянутые руки Саманты.
3 килограмма, 740 граммов, здоровая девочка. Мы назовем ее Гвинивер, но все будут называть ее Гвен, для краткости.
Эпилог
Провинциальный парк Алгонкин, Канада. Шесть лет спустя, длинные августовские выходные.
Вечер, сидение на пляже. Тихое время. Если бы у меня было любимое время суток, то, вероятно, это были бы вечера. Закончите ужин, приведите себя в порядок. Возможно, позже примите душ или ополоснитесь в озере. Возьмите шезлонги, чашку любимого напитка и отправляйтесь на пляж.
Гвен сегодня в третий раз лепила свой замок из песка. Высокий, с богато украшенными шпилями, она вырезает окна на одной башне маленькой палочкой. Уильям, но мы для краткости зовем его Билл, Билли прекращает копать, смотрит на свою сестру, оценивает ее успехи в замке и решает, что пришло время нанести удар.
Гвен чувствует его приближение и разворачивается за мгновение до того, как ее брат с головой ныряет в ее песчаную скульптуру. Билли выныривает, выплевывая песок. Гвен улыбается, довольная его страданиями из-за того, что он еще не научился закрывать рот. Она смотрит на нас, и я машу ей. Пока ее брат уничтожает все следы песочного замка, Гвен приходит посидеть со мной и Самантой.
Подсмотрел за шалостями в дачном туалете 
webmaster@3iks.ru