Категории: 18 лет | Студенты
Добавлен: 06.01.2020 в 07:39
Днем
Я проспал, наверное, часа два в обнимку с учебником музыкальной гармонии. Заснул еще за столом, готовясь к завтрашнему вступительному экзамену в консерваторию – теории музыки. Заснул за столом, а проснулся почему-то в своей кровати. Директор Владимир Константинович Наместников милостиво разрешил нам, поступающим в консерваторию и Гнесинку, пожить еще месяц в общежитии хорового училища. В черной папке с нотами теперь лежало свидетельство об окончании нашего замечательного училища и паспорт. Мне недавно стукнуло восемнадцать, и мы с парнями славно отметили эту некруглую дату в ближайшем кафе. Хорошо бы вечером продолжить в комнатке у вахтерши Вероники Матвеевны, но она недавно скончалась прямо за рабочим столом в коридоре. Загулявший учащийся обнаружил ее лежавшей на руках и словно бы заснувшей. Студент поднял шум, позвонили директору, понаехала милиция и врачи. Вахтершу унесли ногами вперед, накрывши простыней, ее рабочее место опустело, а комнату опечатали. Вот так. Жаль ее.
Противный Женька Усачев, мой тезка, так старательно тряс меня за плечи, что я проснулся.
— Чего тебе?
— Там тебя какая-то тетенька спрашивает!
— Какая еще тетенька?
— Вот такая!
Он старательно выпятил губки бантиком, вытаращил глаза и руками нарисовал в воздухе виолончель. Наверно, эта рыжая, имени которой я не помнил, но с которой мы старательно целовались у нее в подъезде. Она – до потери пульса, я – до ощупывания ее мяконького тела. Признаться, я был слегка разочарован. Ее трусы были плотны и не снимаемы, да и лифчик такой же пуленепробиваемый, но она все равно млела, потряхивая рыжей гривой. Все кончилось тем, что я спустил в трусы, попрощался и ушел. Вряд ли это была она, но все же...
— Рыжая?
— Не. Белая.
Славный малыш, только приставучий, как банный лист.
Белой я не помнил. Майка? Брюнетка, да и за увлечение субтильным шахматистом ее следовало наказать. Даже если она пришла извиняться и каяться.
— Иду...
Я спал в рубашке и брюках, а бросить в лицо пригоршню воды и пригладить волосы было минутным делом.
Она стояла в воротах в ослепительно белом платье не то выпускницы, не то невесты, и утреннее солнце пробивало его насквозь. Так, я понял, что кроме платья, на ней одета еще комбинация или рубаха до середины бедра. А подойдя ближе, я восхитился ее светлыми волосами, казавшимися золотыми. А так, в меру мила, в меру фигуриста.
— Женя, ты меня не помнишь? – тихо сказала она. – Я Саша, Саша Тиунова!
— Саша? Ты?
Разом нахлынули детдомовские воспоминания. Мы ходили в паре. Детдомовцы должны были ходить в паре. Мальчишки держаться за руки отказывались наотрез, и к ним ставили девочек. Вот и мне поставили Сашу, которая мне сразу понравилась, потому что она громко пела, и с ней можно было говорить обо всем. Мы часто просто сидели и разговаривали, дружили, то есть. Кое-кто из мелких дразнил нас «жених и невеста», я их отдубасил, и меня наказали, поставив в пару к сопливой Светке, с которой никто не хотел ходить, потому что она постоянно вытирала нос руками. Но мы все равно продолжали дружить и даже уединялись в дальнем диком конце сада на бревне.
— Я так сильно изменилась?
— Нет, что ты! Может, совсем чуть-чуть.
Не мог же я ей сказать, что у нее теперь выросли сиськи и широкая задница, и она больше не Сашка-какашка?
— Как там наши?
— Вера Ивановна умерла недавно. А так... так все нормально. Я техникум закончила, работаю на силикатном заводе лаборанткой, а Зинка Гвоздева замуж вышла.
— А ты?
— А я на экскурсию в Москву приехала.
Из этого я сделал вывод, что замуж она не вышла. Пока. А Веру Ивановну
Записки современной московской дамы. Часть III. Тиха украинская ночь или дефлорация 
webmaster@3iks.ru