одному и сотую часть того, что делается в нашей земле. Притом от моей собственной оплошности, незрелости и поспешности произошло множество всяких ошибок и промахов, так что на всякой странице есть что поправить: я прошу тебя, читатель, поправить меня. Не пренебреги таким делом. Какого бы ни был ты сам высокого образования и жизни высокой, и какою бы ничтожною ни показалась в глазах твоих моя книга, и каким бы ни показалось тебе мелким делом ее исправлять и писать на нее замечания, — я прошу тебя это сделать. А ты, читатель невысокого образования и простого звания, не считай себя таким невежею, чтобы ты не мог меня чему-нибудь поучить. Всякий человек, кто жил и видел свет и встречался с людьми, заметил что-нибудь такое, чего другой не заметил, и узнал что-нибудь такое, чего другие не знают. А потому не лиши меня твоих замечаний: не может быть, чтобы ты не....»
Мать вернулась на кухню, и Наташа продолжила чтение.
«...всё серьёзно. Виктор Николаевич осторожно положил руку на плечо Кати и погладил.
— - Перестань, Катя, это.. зто пройдёт.
Девушка только сильнее заревела и прижалась к нему. Он положил обе руки ей на плечи и погладил шею, затем длинные русые волосы, которые она обычно заплетала в такую несовременную косу. Катя прижалась к нему.
« А сиськи у неё действительно огромные»- мелькнуло у него в голове.
Девушек такого возраста у него ещё не было. Да и опасно это- со школьницей, да ещё в школе. Хотя её невинная внешность, взгляд из под ресниц, пухлые губки и нежные щёчки, резко контрастирующие с неимоверными размерами сисек и широкими бёдрами, давали определённую надежду, что девочка уже давно взрослая.
— - Я хочу, чтобы вы...--- Услышал он сквозь всхлипы—Чтобы вы... сделала меня своей, я хочу принадлежать вам! Делайте со мной, что хотите...можете со мной даже...ну... это... вы понимаете...- и она опять заревела.
— - Катюша- тихо сказал он. — Давай поговорим потом, через недельку, ты всё обдумаешь, успокоишься.
В ответ Катя только сильнее прижалась к нему, продолжая плакать. То, что она наверняка чувствует его уже каменный член, Виктора Николаевича почему-то не волновало...»
«...Недурно также, если бы кто-нибудь такой, кто наделен способностью воображать или живо представлять себе различные положения людей и преследовать их мысленно на разных поприщах, — словом, кто способен углубляться в мысль всякого читаемого им автора или развивать ее, проследил бы пристально всякое лицо, выведенное в моей книге, и сказал бы мне, как оно должно поступить в таких и таких случаях, что с ним, судя по началу, должно случиться далее, какие могут ему представиться обстоятельства новые и что было бы хорошо прибавить к тому, что уже мной описано; все это желал бы я принять в соображение к тому времени, когда воспоследует издание новое этой книги, в другом и лучшем виде...»
«...Николаевича почему-то не волновало. Он запер дверь и вернулся к девочке. Катя беспомощно стояла посреди кладовки, тихо всхлипывая.
Они целовались очень долго, по крайней мере, ему так показалось. Она была неопытна, немного хихикала, когда он брал её язычок или совал свой ей в рот. Осторожно трогая её просто гигантскую для восьмиклассницы грудь, он почувствовал, что долгого секса с ней не будет и что сперма уже на подходе, тем более что у него давно никого не было. Наконец он решился и снял с Кати черный передник с комсомольским значком, потом коричневое нелепое платье, и она осталась голой! Ни майки или комбинашки, ни лифчика.
Как я вешал люстру 
webmaster@3iks.ru