поудобнее устраиваясь в кресле, слегка пододвинулся к столу.
– Можешь начинать, белая шлюха, покажи, как ты любишь свободный народ Демократической Республики Гвинея. – Начальник изолятора в ожидании удовольствия с наслаждением продолжает унижать женщину.
Анна тяжело вздохнула и запустила руку в трусы. Женщина извлекла на свет толстую чёрную колбасу. Она обнажила головку, и массивная иссини-сиреневая залупа устрашающе выглянула наружу. Дама обхватила нежными губами немаленький орган и приступила к минету, слегка помогая себе пальчиками.
– Руки в сторону, синьора Венгер, работает только ротик, – строго одёрнул тюремщик, – подрочить я и сам могу.
Писательница упирается руками в могучие колени мужчины. Такой размер для дамы в диковинку, и Анна с трудом приспосабливается, чувствуя, как оживает во рту дремавший чёрный змий, наливаясь горячей кровью. Женщина тщательно посасывает внушительный инструмент. Дама надеется побыстрее покончить с этой унизительной процедурой, а посему усердно старается, используя все свои познания в интимном ремесле. Член быстро затвердел, и заглотить его целиком дама не решается, потому она плотно обхватив влажными губами головку, смачно посасывает, как рождественский леденец. Прилежно выводит вокруг мясистой залупы вычурные пируэты, усердно вылизывая и щекоча кончиком язычка уздечку.
Кто-то позвонил Бокасса, и он минут десять что-то эмоционально обсуждал по телефону. Всё это время, дама, не прерываясь, ублажает представителя свободной Африки. Писательница начала уставать. Спина затекла и ноет, коленки болят, а язык с трудом ворочается в оккупированном рту.
Однофамилец людоеда, чувствуя приближение кульминации, решил взять инициативу на себя. Он крепко обхватил голову Анны ручищами и нанизывает на вздыбленный орган, как помидор на шампур, стараясь проскользнуть головкой как можно глубже.
Женщина пытается приноровиться к жёстким проникновениям, и как может расслабляет мышцы гортани. Лицо сделалось пунцовым, слезинки навернулись в уголках глаз – потекли, смешиваясь с капельками пота. Анна чувствует, как головка с каждым разом проскальзывает всё глубже, сильнее, дыхание прерывается. В глазах темнеет, голова кружится, воздуха не хватает.
Начальник следственного изолятора последовательно и не торопясь пропихивает внушительный уд в самую глотку, наслаждаясь, как плотно мышцы обхватывают залупу. Гвала Бокасса размашисто трахает голову и вот, наконец, лицо уткнулось в волосатый пах; чёрный фаллос полностью вошёл и застрял глубоко в гортани.
Дама утробно замычала, протестующе шлёпая кулачками по толстым ляжкам ненавистного ниггера. Тюремщик не спеша снял голову новой наложницы с члена, писательница жадно хватает воздух, как рыба выброшенная волной на берег. Но пауза чертовски коротка. Африканец после успешного опыта теперь уже вовсю пользует Анну, не обращая внимания на жалобное сопение и жалкие удары по коленям. Бокасса с упоением дрючит женщину, и настолько эти проникновения кажутся божественными, такими сладострастными, словно миллионы фонтанчиков поднимаются откуда то из глубин сокровенного и, смешавшись в один пьянящий оргазм, слепят холодным бесовским блеском.
– Смотри на меня! Смотри!… – грозно рявкнул ниггер, сжимая в руках натраханную голову.
Гвала Бокасса зарычал как смертельно раненный бизон, тот самый которого он так долго выслеживал на охоте. Тот самый, который теперь стережёт охотника долгими бессонными ночами полной луны. Тот самый, одинокий и непреклонный, который возвращается в кошмарных снах снова и снова. И этот багряный испепеляющий взгляд навсегда лишил опрометчивого стрелка душевного покоя и похитил самое дорогое, для Гвала Бокасса – охотничий фарт.
Кровь бешено пульсирует в висках, Анна как заворожённая смотрит в лицо, перекошенное гримасой оргазма. Ошалевшая писательница наблюдает, как лик Гвала Бокасса принимает то дьявольские, то черты какого-то животного, а густое, мутное семя всё не
Егоркина сучка 
webmaster@3iks.ru