пол и стала кричать и корчиться от боли. Теперь же я должен был не просто ударить её в пах, я должен был отрезать самое чувствительное и дорогое место женщины. Так что действовать нужно было быстро и резко. Я присел на корточки и повернулся боком, чтобы не загораживать нацеленный на промежность объектив. Аккуратно взялся двумя пальцами за клитор, раскрыв капюшон, сильно оттянул его на себя и поднёс нож. Последний раз взглянул наверх, на гордо поднятую голову, на героическую стойку Оксаны Витальевны и... начал резать...
Мне потребовалось всего два быстрых движения ножом туда и обратно, чтобы лишить Юлину маму её женской сущности и отделить этот маленький бугорок от его тела. От неожиданно быстрого окончания процесса, моя вторая рука резко одернулась, и я потерял равновесие, чуть не выронив из пальцев вновь приобретённый трофей. Не успел я подняться, как вдруг услышал вой Оксаны, доносившийся откуда-то изнутри её тела. Взглянув на её лицо, я увидел, что оно трясётся от напряжения и постепенно начинает перекашиваться в жуткой гримасе, пока боль, в конце концов, не пробила гипноз, заставив Юлину маму выйти из подчинения и заорать на всю квартиру. Оксана Витальевна, из промежности которой начала хлестать кровь, схватилась за пах, упала в позе зародыша на клеёнчатый пол и стала по нему кататься, корчась и крича от боли. Мы с Юлей испуганно переглянулись. Не знаю как она, но именно под этот ужасающий крик я вдруг осознал, что же я такое натворил, что это всё по-настоящему, по правде, на самом деле. Я только что отрезал женщине клитор! Не в теории, не в мечтах или фантазиях, а в реальной жизни. И вот она суровая правда: поскольку это не моё сексуальное воображение, отрезание клитора заканчивается не бурным оргазмом с моей стороны и поощрением разума, как это было здорово, а настоящим страхом, ужасом и оцепенением, когда ты слышишь этот нечеловеческой по протяжности и звучности вой и хрип от загибающейся и катающейся по полу от боли женщины, которую ты только что навеки искалечил. И в этот момент ты понимаешь, что это не игрушки, это вовсе не так круто, как ты представлял.
Я сидел там, на карачках на кухне, с отрезанным клитором в руках, весь испуганный, оцепеневший, перепачканный в крови и не знавший, как помочь этой бедной женщине. А вдруг она теперь умрет? От болевого шока или кровопотери? Что же теперь делать? Какой теперь будет её жизнь?
Немного в чувства меня привёл голос любимой, которая уже несколько раз звала меня, но не могла дозваться.
Суккубка: «Слава! Слава! Посмотри на меня!»
Она подошла ко мне, села рядом на колени, взяла ладонями меня за щеки и попыталась установить со мной зрительный контакт. Я испуганно глядел на себя, перепачканного человеческой кровью, с окровавленным ножом в левой руке и отрезанным куском женской плоти в правой, в ушах звенело, будто рядом разорвалась шумовая граната, голова стала кружиться.
Суккубка: «Слав! Смотри на меня! Ну же!!!», - Юля силой повернула и зажала мне голову, заставив смотреть строго прямо, на неё, - «давай, дыши! Сделай вдоооох. И выыыыдоох. Вдоооох. И выыыыдоох!»
Лицо любимой, её голос и дыхательные упражнения помогли, звон начал отступать, и я, сквозь крики и агонию Оксаны Витальевны, стал отчётливее слышать Юлин голос, головокружение прошло и выступил холодный пол на лбу.
Суккубка: «Спокойнее, спокойнее. Не смотри туда, не смотри! Смотри на меня! Всё хорошо, ты молодец, слышишь? Ты справился! Теперь просто дыши. Это пройдет, это у тебя от неожиданности, всего лишь паническая атака, такое часто бывает, понимаешь? Ничего плохого
Сибирское хамство 
webmaster@3iks.ru