то в другой сладкий, жадно приоткрывающийся мне навстречу ротик.
И все закрутилось по новой, но уже без сумасшествия, не торопясь, ласково и со смехом. В какой-то момент они все же потребовали у меня ответа на сакраментальный для них вопрос «у кого слаще». Я снова поставил их на четвереньки, но уже рядышком, бедро к бедру, и стал строго по очереди, исключительно для того, чтобы вынести объективное суждение, нырять своим елдаком то в одну, то в другую мокрую дырочку. А когда я, вполне естественно, зафиксировал ничью, то дамы, возмутившись, потребовали у меня хотя бы оценить, у кого из них там вкуснее. Я к тем порам уже замучился ползать на коленях за их попами, и запустил им в дырочки по паре пальцев, с важным видом потом их облизав и, опять же, сказав «ничья», а после возмущенных воплей соревнующихся посадил их на скобки, загнав по три пальца в главные дырочки и по одному – чуть выше.
Для Дашки это простейшее упражнение камасутры, как ни странно, оказалось внове, и она, заведясь не на шутку, кончила еще раз. Оставив ее восстанавливать силы, я перевернул Машку на спину, раздвинул ей ноги пошире и быстренько довел ее до такого же состояния языком, после чего мы некоторое время просто повалялись, отдыхая.
Потом дамы вспомнили, что я-то у них ни разу так и не кончил, суматошно разложили меня объектом вверх и, честно потрудившись с двух сторон ротиками минут пятнадцать, все же выдоили из меня то, что хотели. С трудом сдерживаясь под умелыми Дашкиными действиями, я все же дождался, пока головка окажется в очередной раз во рту жены, и разрядился туда. Но Машка тут же, притянув к себе Дашкину голову, поделилась добычей с ней, и обе они довольно зачмокали, переглядываясь и кивая головами: вкусно!
Увидев, как после этой процедуры мой разряженный друг бессильно съеживается, дамы вдруг вспомнили о времени («ну да, вспомнили», - подумал я, - «просто поняли, что с одного мужика двадцать палок не получишь»), и Дашка, чуть потрепавшись с сестрой еще, засобиралась к себе. Чмокнула нас обоих на прощание и буквально упорхнула, забыв свой халатик на краю нашей кровати. Контраст с тем, в каком виде она пришла, был настолько разительным, что я довольно улыбнулся ей вслед.
А Машка, проводив сестру взглядом, встала напротив меня на четвереньки, разглядывая меня в упор с плотоядной улыбкой на губах.
— Ну, козел ебливый? Доволен? – голос жены не то чтобы предвещал бурю, но был весьма грозен.
Хмыкнув, я встал напротив нее в точно ту же позу. И боднул ее в лоб:
— А ты?
Машка ошарашено посмотрела на меня и, откинувшись назад, уселась. Вдруг вся обмякла, и совершенно другим, мягким, даже мягче обычного, голосом, сказала «Ага»... И улыбнулась.
Я, укладываясь на место, потянул ее к себе. Выключил свет, и Машка, тесно прижавшись ко мне, быстро затихла.
На рассвете я проснулся от того, что ее рука ласково, но настойчиво гуляла по моему стоящему в полный рост члену. Ничего необычного в этом не было, и, даже почти не просыпаясь, я перевернулся, подминая Машу под себя. Привычно пощупал между ног жены, проверяя, все ли готово, но Машка вдруг прошептала: «Не туда, Коленька... Ниже...», и вот тут я проснулся окончательно.
Маша не отказывала мне раньше в этом удовольствии, впрочем, и я, зная, что удовольствие это в первую голову мое, а для нее – так себе, никогда не злоупотреблял. Но чтобы она предлагала сама? Опустил руку чуть ниже – и впрямь, вся задняя дверка жены уже в любриканте: засунул туда
Гостья из прошлого 
webmaster@3iks.ru