– Не подведи меня, девочка моя, – напутствует Григорий Андреевич, заглядывая в беспокойные глаза писательницы.
И Зиммерману не понравилось то, что он там разглядел – страх. Анна действительно боится этой игры. То ли так повлияла на женщину встреча с Лидией, оживив в памяти события октябрьской ночи, то ли накопившиеся переживания безудержной вечеринки успели утомить.
Выстрел детской хлопушки служит сигналом к началу «забега». Анне удалось вырваться вперёд. Впрочем, «вырваться вперёд» – фраза весьма условная. Просто соперница на старте малость замешкалась, и писательница успела сделать несколько шажков, преодолев первый узелок. Анна остановилась, неуклюже переминаясь с ноги на ногу; в промежности начало припекать. Женщина бросила взгляд на соседнюю дорожку, вернее сказать, верёвку, по которой семенит соперница. Мара то и дело вскрикивая, поравнялась с Анной. Писательница вновь пытается вырваться вперёд, но соперница и не думает отставать. Анна снова остановилась. Грубая пенька натирает нежную кожу, и каждый шажок превращается в изощрённую пытку. Мара вопит уже при каждом шаге, в глазах навернулись слёзы. Вайдман, вооружившись плетью, наотмашь подгоняет нерадивую «лошадку», обрушивая хлёсткие удары на белые ядрёные ягодицы.
Публика в восторге от представления. Толпа зашлась в азарте, подбадривая и проклиная соревнующихся дам. Кто-то поставил деньги и желает испытать своенравную фортуну. Но большинству гостей нравится другое: они, в сущности, нелюди – своеобразные эмоциональные упыри. Похоть, страх, боль, унижение, и чем ниже чувственные вибрации человека, тем сильнее подзаряжается, напитывается вурдалак. Для многих эта забава приобрела форму необратимой зависимости, как у героинового наркомана. Оная страсть разрушает человеческое так же легко, как ластик стирает карандаш на бумаге. Впрочем, остаётся ли что-то взамен? Пока одни следуют путём трудным, вторые постигают путь сложный. Бог допускает альтернативу; всегда есть свабода выбора между десным(2) и шуйным(3).
Соперницы преодолели середину пути. Пожар в натёртой промежности заставляет Анну то и дело останавливаться. Слёзы застилают глаза, пытка кажется нестерпимой. Внезапно запнувшись, женщина вскрикивает, поднос покачнулся, и стакан соскальзывает на пол. Писательница, как в замедленном кино, наблюдает разлетающиеся осколки стекла, и брызги благородного напитка застряли в воздухе как листья, не подхваченные ветром(4)… Страх неотвратимости наказания парализовал женщину, разбитый стакан означает поражение.
Теперь все, затаив дыхание наблюдают за Марой; финиш близок. Соперница, вскрикивая и всхлипывая при каждом шаге, подгоняемая ударами плети, наконец, поравнялась с Arlecchino. Победа Маре далась дорогой ценой: багровые рубцы расцвели на бледной заднице, промежность стёрта верёвкой в кровь и горит адским пламенем. Но Анна этого уже не замечает, слуги уводят подавленную женщину в зал наказаний…
*****
Воспоминания Анны прервали вспыхнувшие театральные софиты. Яркий свет выхватывает из полумрака центр зала с гинекологическим креслом на небольшом эшафоте. Слепящие лампы заставили даму зажмуриться, а когда она открыла глаза, вокруг уже плотным кольцом теснятся ряженые. И, хотя их лица скрывают маски, но глаза – алчные, очи горят нетерпением, нескрываемой похотью и любопытством.
Луч прожектора скользнул по толпе и остановился на фигуре Манджафоко. Господин ближе всех находится к Анне, остальные гости так и продолжают скрываться в полумраке зала. Манджафоко говорит буднично и спокойно – так сообщают прогноз погоды.
– Братья, мы собрались здесь, чтобы наказать Блудницу. Посмотрите, как она течёт…
И это чистая правда. Анна из последних сил пытается сдерживать себя и не показывать обезумевшей толпе нахлынувших эмоций. Но лоно, опухшее, распахнутое, влажное от амурных соков, пота, без лишних слов свидетельствует о крайнем животном возбуждении женщины.
Манджафоко продолжает говорить, и тут словно ушат ледяной воды окатил Анну.
– В качестве наказания правила Игры предписывают розги. Жребий определил – сечь промежность, плюс бонус – хлыст. Ваши предложения по количеству ударов,