тяжелым вздохом я думаю о том, какое участие во всем этом может принимать Сьюзи. Учитывая участие Шмидта, я уверен, что здесь не обошлось без принуждения. Остается надеяться, что Сьюзи могла находиться в состоянии сильного стресса. Но хотя я и раньше видел ее безжалостную натуру, я никогда не видел ее настолдько злобной, как в пятницу вечером. Она была так зла, что даже не была похожа на себя. За всем этим стоит гораздо больше, чем предполагаемая измена с моей стороны, и я уверен, что это – Шмидт, он здесь настоящий враг. Сьюзи – просто случайная жертва, как и я, не так ли? Но что, если она не жертва? Что, если Сьюзи глубоко вовлечена во все это дерьмо? Если это так, то я не вижу пути назад. А если в этом замешана Сьюзи, то мое решение не говорить с полицией – еще более правильное. Ее связи с полицией в качестве помощника прокурора могут сделать ситуацию еще хуже, чем она есть.
Я снова вспоминаю свою «беседу» с полицией в больнице. То, что начиналось как дружеский опрос, превратилось в допрос, поскольку мои ответы были неконкретными. Уверен, что они мне не поверили, когда я утверждал, что и впрямь не могу вспомнить многого с момента, когда сел в машину в аэропорту, и до того, как очнулся в больнице.
Но последний вопрос, который они мне задали, – о том, с кем они должны связаться, чтобы сообщить о моей ситуации, – привел меня в замешательство. Я вдруг понял, что у меня нет никого, с кем бы я хотел, чтобы они связались. Поскольку я – единственный ребенок, у меня не было иного выбора, кроме как позвонить вечером своим родителям, и это было очень трудно. Я был несколько отчужден от своего отца больше лет, чем мне хотелось бы признать. По-настоящему в хороших отношениях я был только с матерью, и, очевидно, это уже не так.
Единственный, с кем бы я связался, – это Сьюзи, та самая, с кем я, скорее всего, сейчас связываться не буду. У Сьюзи похожая ситуация – она единственный ребенок. Из наших разговоров я знаю, что ее отец ушел из семьи, когда Сьюзи была подростком, а с матерью у Сьюзи вообще нет никаких отношений. Единственный раз, когда я встречал ее мать, – это на нашей свадьбе. Вдобавок ко всему, я понял, что не знаю, кто может быть моими друзьями, а кто нет. Я знаю, что Сьюзи уже рассказала свою версию истории моим родителям. С кем еще она разговаривала? Сейчас вопросов гораздо больше, чем ответов, по крайней мере, для меня.
Понедельник, 7:57 утра
– Джейк, я не знаю, как это сказать, – говорит Том, закрывая дверь в мой кабинет.
Я опускаюсь в кресло и смотрю на Тома Уэстона, управляющего партнера этой фирмы и моего давнего друга. Жестом руки приглашаю Тома занять любое из кресел перед моим столом.
– К сожалению, времени у нас нет. По протоколу тебе даже не должны были позволить попасть в ваш офис, – добавляет Том, едва взглянув мне в глаза.
– По крайней мере, расскажи мне, в чем дело, – прошу я.
Учитывая события последних нескольких дней, я уже догадываюсь.
– Вчера было созвано экстренное совещание отдела кадров, чтобы обсудить некоторые недавние обвинения, касающиеся твоего поведения и действий. Официальное собеседование с тобой назначено на восемь утра.
– Сегодняшнего утра? – удивленно выпрямился я.
– Да.
– И ты провел совещание по кадровой проверке в воскресенье?
– Джейк, это серьезное дерьмо. Совещание было созвано отделом кадров, учитывая твой высокий руководящий статус